Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 38
которое мы нашли в сундуке.
– На что ты смотришь, Хенрик? – внезапно спрашивает она.
– Так, ни на что.
Она откладывает столовые приборы. Голос её меняется.
– Я серьёзно, – говорит она. – На что ты вызверился?
– На украшение.
– А что с ним? – резко спрашивает она. – Что ты имеешь против моего украшения?
– Твоего? – уточняю я.
Мама смотрит на меня прищурившись, таким взглядом можно убить.
– Да, моего украшения, – повторяет она.
– Расслабься, – говорю я, – я просто посмотрел на него. Это ведь то украшение, которое мы нашли в сундуке?
– И что? Что ты имеешь против того, чтобы я его носила?
– Ничего, – отвечаю я, в горле у меня пересохло, я опускаю глаза в тарелку. – Ничего против этого не имею.
– Я делаю то, что хочу. Это моё дитя, и я принимаю решения.
– Д-д-дитя?! – мой голос дрожит. О чём, чёрт возьми, она говорит?!
В ответ на мою реплику мама фыркает, отодвигает стул и встаёт, оставив на тарелке половину еды. Мама маневрирует между нераспакованными коробками – весь наш багаж так и стоит здесь, в гостиной. Она поднимается по лестнице и хлопает дверью на втором этаже.
Я с удивлением поворачиваюсь к папе:
– Что это с ней?
Он смотрит в окно. Он что, перестал бриться? Волосы растрёпаны, на белой футболке – засохшее пятно от кофе. Это странно: папа всегда следит за такими вещами. И ни один из родителей больше ничего не спросил про царапины у меня на лице. Никто не поинтересовался, почему кошка на меня напала, будто собиралась меня убить.
Я снова смотрю на папу, на его пустой взгляд.
– Папа, – говорю я.
– Ммм?
– Тебе не кажется, что с нами происходит что-то странное? Например, как только что мама себя вела.
Он не отвечает, и я прокашливаюсь, делаю глоток воды и обдумываю свои следующие слова.
– Ида мне кое-что рассказала, – говорю я.
– Вот как?
– Об этом доме.
Только теперь он поворачивается ко мне и полностью просыпается.
– Хенрик, – говорит он, – что бы ты ни слышал, это не имеет к нам никакого отношения. Ты понимаешь?
Глава 18
Я лежу в постели с открытыми глазами и слушаю папин храп, как вдруг раздаётся писк мобильного. В этом старом доме все звуки слышны очень хорошо. Храп такой громкий, как если бы я лежал в кровати между папой и мамой. Он сотрясает стены. Иногда папа перестаёт храпеть и начинает причмокивать. Меня и не такое может свести с ума.
Я закрываю глаза, но никак не могу избавиться от мыслей о случившемся в этом доме. Герхард убивает свою семью. Мне кажется, я слышу выстрелы и крики маленьких девочек. Он ещё жив. Убийца ещё жив.
Это не имеет к нам никакого отношения.
Я достаю мобильник. Ида Рёст хочет подписаться на меня в Инстаграме. Она что, тоже не спит? Посреди ночи? Я принимаю её запрос и разглядываю фотографии, которые она опубликовала. Их всего две. На одной изображены четверо парней и девушка с рыжими волосами. Двое парней держат гитары. Похоже на снимок музыкальной группы. На второй – горы по другую сторону фьорда. Их верхушки покрыты снегом, они напоминают грязные зубы во рту. Каждая фотка собрала по четыре лайка.
Мой телефон начинает вибрировать, и я вздрагиваю. На экране написано, что звонит Ида. Я заставляю её подождать несколько секунд, щёки у меня пылают. Ответь, думаю я. Ответь, невидимка Хенрик.
– Аллё? – я пытаюсь говорить усталым и одновременно крутым голосом.
– Не спишь?
– Как бы я ответил, если бы спал? – у меня вырываются эти слова, и я моментально жалею, что произнёс их с сарказмом.
– Что это за звук?
Я ложусь на спину:
– Это папа храпит.
Ида смеётся своим прекрасным смехом.
– Как дела? – спрашивает она. – Как царапины на лице?
Я улыбаюсь. Она беспокоится обо мне, думаю я.
– Ты знаешь, что сейчас три часа ночи?
– Да-да, просто я… – она медлит.
– Просто что?
– …не могла заснуть, – договаривает она, – а потом заметила, что ты принял мой запрос в Инсте.
– А почему не засыпаешь?
– Я много думала о том, что ты рассказывал о доме.
Я перекладываю телефон к другому уху и переворачиваюсь на бок:
– И что ты думала?
– Ну, ты только не злись, но всегда ходили разговоры, что в этот дом наведываются призраки и всё такое. Мы в детстве страшно его боялись. Ты знаешь, очень любопытно, что ты сказал именно то, что сказал, – ведь ты ничего не знал о тех давних событиях. И в школе все его ужасно боялись.
– Кого?
– Герхарда, – шепчет она. – Я много думала об этом после того, как побывала у тебя. А потом пришла домой и погуглила. Но я ничего не нашла. Я даже прочитала историю города, на которую наткнулась в Сети. Но в ней ни слова нет о доме тридцать семь по Лодочной улице.
– Ида, т-ты ведёшь расследование?
Она молчит.
– Я что-то не т-то спросил?
– Нет, – быстро отвечает она. – Странно слышать, как ты произносишь моё имя. Только и всего.
– Могу больше не произносить, – отвечаю я, боясь сделать что-нибудь не так.
– Нет, мне нравится. В общем, я просто пытаюсь понять, что происходит в этом доме.
– А что вы тогда говорили? – спрашиваю я. – В школе? Об этом доме?
– Люди болтали… – Она снова замолкает.
– Болтали о чём?
– Что по коридору второго этажа ходит зло.
– Чёрт! – не сдерживаюсь я и думаю о Гарде. Я думаю о родителях, и у меня появляется ощущение, что с нами должно что-то произойти. Я трясу головой: – Ида, т-такое могут придумать только дети. Дети в-всегда шепчутся о домах с привидениями. В действительности такого не бывает, правда же?
– Да, наверное, не бывает, – говорит она и прокашливается. Когда я думаю, что хуже уже быть не может, её голос меняется. Она вдруг становится совершенно серьёзной – может, Ида не уверена в том, что говорит? – Хенрик, ещё я думала совершенно о другом.
– О ч-чём? – спрашиваю я, затаив дыхание.
– О летнем фестивале.
– Чего?! – вырывается у меня. – Что это такое? И какое отношение это имеет к дому?
– Нет-нет, к дому это не имеет никакого отношения. Как я и говорила, это совершенно другое, – её голос снова становится каким-то задумчивым, и он ей не идёт. – Летний фестиваль – это самое большое событие в Ботсвике, он проводится раз в два года и пройдёт в ближайшие выходные. В городе строят сцену, на ней идут концерты, потом все зажигают огромный костёр, и всё такое. Ты… – Она замолкает и сглатывает
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 38