Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 148
Согласно данным Гельмута Грайнера, официального лица, отвечавшего за ведение дневника событий в ОКВ, Гитлер открыто заявил на заседании штаба 21 июля, что инструкции по вторжению существуют только на случай, если все остальное не получится, и что он лично считает, что Англия будет усмирена, когда Советский Союз уже не сможет представлять угрозу для Германии. Как говорит Франц Гальдер, во время этого совещания Гитлер спросил у своего главнокомандующего, сколько дивизий тому потребуется для завоевания Советского Союза, и Вальтер фон Браухич оптимистически ответил: «От восьмидесяти до ста».
Спустя неделю, 29-го, Гитлер внезапно спросил Йодля, не может ли тот начать сосредоточение этих войск немедленно, чтобы нападение на Советский Союз произошло осенью. Йодль ответил, что такая концентрация требует минимум четыре месяца, а к этому времени уже наступит зима. Потом Йодль вернулся в свой поезд, ожидавший его в Рейхенхалле возле Берхтесгадена, и сказал своему заместителю Вальтеру Варлимонту, что полагает, что отговорил Гитлера от войны с Советским Союзом. И действительно, вскоре после этого Варлимонт услышал от Гитлера, что выполнение решения лишь отложено. Через два дня после встречи с Йодлем, 31 июля, Гитлер повторил свои аргументы Францу Гальдеру, закончив это заявлением: «Если мы начнем в мае 1941-го, у нас будет пять месяцев на то, чтобы закончить эту работу».
Начиная с этого момента, планы оккупации румынских нефтяных месторождений и долгосрочное планирование всеобщего вторжения в Советский Союз разрабатывались параллельно: первым занимался Йодль из штаба оперативного руководства ОКВ в Берхтесгадене и Берлине, а вторым — Гальдер, начальник Генерального штаба сухопутных войск, в Фонтенбло. Практически эти два человека были соперниками и независимыми начальниками штабов. До самой середины октября в Верховном главнокомандовании (ОКВ) должны были считать, что высадка в Англии неизбежна. Поэтому план нападения на Советский Союз, курировавшийся Гальдером, поначалу был известен лишь очень ограниченному кругу штабных офицеров. Например, 8 августа Гальдер предупредил военного атташе в Москве генерала Эрнста Кестринга смотреть в оба, потому что ему скоро предстоит отвечать на многие вопросы.
Черновой план нападения на Советский Союз существовал уже 3 сентября. Как показал в Нюрнберге фельдмаршал Фридрих Паулюс, бывший в то время заместителем Гальдера и первым обер-квартирмейстером, это в принципе был тот план, который и был в конце концов принят. По нему требовалось использование румынской и финской территории, а также Восточной Пруссии и Польши, и он предусматривал применение от 130 до 140 дивизий. Цель состояла в уничтожении советских вооруженных сил в западной части страны с помощью настолько плотных окружений, чтобы никакие крупные формирования не могли ускользнуть в глубь страны. Таким способом намечалось до наступления зимы достичь линии А — А, то есть фронта, простирающегося от Архангельска до Астрахани, далеко к востоку от Москвы и неподалеку от Урала. Это была линия, с которой можно было бы заключать мир, потому что на таком расстоянии считалось, что Германия уже не сможет подвергнуться воздушному нападению. Дальнейшие детали плана — танковых прорывов и боев с окруженным противником — разрабатывались в военных штабных играх, проводившихся в ноябре — декабре в Фонтенбло с участием ряда штабных офицеров высокого ранга.
Могут быть высказаны возражения, что Паулюс был принужден заявить вышесказанное русскими, которые использовали его как свидетеля обвиняющей стороны против германского Верховного командования; но история Паулюса о разработке операции полностью подтверждается архивариусом ОКВ Гельмутом Грайнером. Тем не менее ложные отговорки осени 1940 г. о том, что сосредоточение германских войск вдоль восточной границы не предназначено для нападения на Советский Союз, повторялись даже с нюрнбергской скамьи подсудимых. Во время кампании во Франции все силы германской армии на Востоке были уменьшены с семи дивизий до пяти. Однако уже в начале сентября 1940 г. с Запада в Польшу были переброшены десять дивизий в дополнение к двум танковым дивизиям на румынской границе. Такое количество войск вряд ли могло составлять ударную силу, но они стали авангардом перемещения, превышающего эту величину в десять крат. И эти двенадцать дивизий были бы просто бесценны на Западе, где командующие видами вооруженных сил все еще ожидали начала вторжения через Ла-Манш.
Объяснение Гальдера на судебном процессе над германским Верховным командованием в 1948 г. было просто оригинальным. Оно звучало таким образом: для прекращения интенсивной контрабанды, которая шла между оккупированной Германией Польшей и Советским Союзом, Гиммлеру было разрешено построить укрепленную границу, так называемую линию Отто. Работы велись мобилизованными евреями из Польши, а для их охраны Гиммлер потребовал чудовищно увеличенного набора в эсэсовские батальоны. Таким образом, чтобы предотвратить расширение войск СС, «которые, в некотором роде, являлись антитезисом армии в своей военной идеологии», Гальдер двинул десять пехотных дивизий вермахта — огромная сила, надо полагать, — на охрану нескольких тысяч покорных еврейских рабочих или для воспрепятствования контрабанде.
С этого момента Гитлер пытался выиграть время. Между устными распоряжениями 31 июля 1940 г. и публикацией первых оперативных приказов прошло четыре с половиной месяца. Начальник штаба Верховного главнокомандования (ОКВ) Вильгельм Кейтель, как утверждают, по этому и по многим другим таким же сомнительным случаям посылал Гитлеру возражения и занимался увещеваниями. Тем не менее он был рад узнать в октябре, что никаких дальнейших письменных приказов отдано не будет, поскольку все еще предстоят дискуссии с русскими. Не то чтобы Гитлер чего-то ожидал от этих дискуссий. История показала, что он был почти не в состоянии перестроить свой образ мыслей. Но Гитлер все еще не был уверен в правильности порядка приоритетов. Между августом и декабрем 1940 г. перед ним вытанцовывались другие перспективы: выведенная из войны одними бомбардировками и блокадой Англия, впечатляющая кампания по захвату всего Средиземноморского бассейна и Ближнего Востока — с помощью Испании, Италии и вишистской Франции. А тем временем Советский Союз мог откупаться от Гитлера зерном и нефтью.
Но чтобы поддерживать торговое соглашение в рабочем состоянии, Гитлеру пришлось принять к сведению глубокое недовольство советского правительства в отношении Венского арбитража (отъема территории у Румынии в пользу Венгрии). Советские лидеры считали, и, возможно, вполне искренне, что имеют право на повторную оккупацию Бессарабии (возвращение российских земель, оккупированных в 1918 г. Румынией. — Ред.) в рамках секретного протокола. Они рассматривали захват Северной Буковины не более чем как чаевые за то, что отдали немцам кусок Литвы во время спектакля «Лебединое озеро». Но данный случай отличался от гитлеровского арбитража в Вене, который гарантировал военную помощь Румынии в обмен на ее территорию. Данный факт в Москве сочли противоречащим секретному протоколу от 23 августа 1939 г., который подтвердил отказ Германии от каких-либо интересов в Юго-Восточной Европе. Поэтому 21 сентября 1940 г.
Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 148
