обманывал. Ну вот и дообманывался… — Паланкаине, пошарив у себя в сумке, вытащила сигарету. Зеленка протянул ей зажженную зажигалку.
— Словом, мнения о своем младшем брате вы невысокого?
— Хуже некуда.
В этот момент прозвучал звонок. Зеленка встрепенулся.
— Сидите, — успокоила его Паланкаине, — у меня сейчас «окно». Успеем.
— И за что же вы так сердиты на него?
— Во время голода и инфляции он нас всех обобрал. У него подвалы ломились от кож. Ему инфляция была на руку. Скупил у нас земельные участки за гроши. Но что было делать? Продала я ему свою землю за ничего не стоившие бумажки, потому что я с детишками голодала. Нищенствовала. Я и все свои драгоценности тогда распродала.
— Вы навещали друг друга?
— Я? Никогда. Он тоже ко мне не ходил.
— Ас сестрой вашей, госпожой Радачи, вы общаетесь?
— Нет. Она живет своей жизнью. У нее свое общество. Все больше мужчины.
— Ладно. Давайте вот мы что уточним: где вы были в пятницу вечером?
Паланкаине на мгновение задумалась, вынула новую сигарету, закурила, затянулась дымом.
— После работы пошла домой. Проверила ученические тетради, поужинала и, как обычно, улеглась спать.
— Квартира у вас какая?
— Две комнаты, кухня.
— А когда вас покинули ваши сыновья?
— В пятьдесят шестом. Во время событий. Они к моему мужу… к своему отцу уехали. В Канаду.
— Говорят, будто ваш муж, когда бежал на Запад, прихватил с собой все деньги, что лежали на вашем общем счету.
— Правду говорят.
— Считаете, он имел на это право?
— А вот это никого не касается! — вспылила Паланкаине.
— Вы знаете, что ваш младший брат был богатым человеком?
— Добра у него было много, это я знаю.
— Теперь часть этого богатства вы наследуете.
— А что мне от этого? Если бы сыновья мои были здесь, тогда бы… Но они давно уж ничего мне не пишут… — видно было, что она борется со слезами. — Когда похороны?
— Не знаю, поинтересуйтесь у вашего брата.
— У Яноша? С ним я редко вижусь.
— Ну теперь вам придется почаще видеться. Вы все вместе наследуете имущество умершего. А вообще о дне похорон будут знать также и Кечкеши…
— Я почему спрашиваю, надо же и мне на похороны пойти. Полагается. В конце концов, брат мой младший. Хотя и обобрал он нас самым мерзким образом. Надеюсь, платить расходы по похоронам мне не придется?
— Нет, — успокоил ее Зеленка. — На похороны с лихвой хватит того, что он оставил после себя.
— Сыновья мои, конечно, обрадовались бы наследству!
Зеленка торопливо попрощался. Обойдя стол, направился к двери. С порога оглянулся. Паланкаине сидела, низко склонившись к столу, вся во власти горестных воспоминаний.
«Нет, Паланкаине не совершала преступления, — думал Зеленка, возвращаясь в управление. — Она безвольная, обманутая в своих лучших надеждах женщина. С нашим новым строем она не примирилась. Стала пить. Но у нее нет ни сил, ни смекалки для того, чтобы совершить такое хорошо продуманное заранее преступление. Ее можно вычеркнуть из списка подозреваемых. А как быть с госпожой Радачи? Да, вот именно! Впрочем, она тоже не похожа на убийцу».
По дороге в гимназию Ференца Ракоци капитан Зеленка решил, что сначала, как и в случае с Паланкаине, он обратится к директору. Но это ему не удалось. Директор находился на совещании, Зеленка нашел только завуча. Та внимательно изучила его служебное удостоверение и поинтересовалась:
— Чем могу помочь?
— Тут у нас одно дело уголовное. По показаниям некоторых свидетелей, преподаватель вашей гимназии Мартин Силади хорошо знал убитого…
Завуч задумалась.
— Вам повезло, у него как раз «окно». До следующего урока еще двадцать минут остается.
— За двадцать минут мы успеем.
— Очень прошу вас. Заменить его некем. У нас нет других преподавателей химии, — пояснила завуч и нажала кнопку звонка. — Посмотрите, пожалуйста, в учительской, там ли коллега Силади, — дала она распоряжение вошедшей секретарше.
— А пока разрешите задать несколько вопросов вам. Какое мнение у вас о Силади? — сказал Зеленка.
— Хороший специалист. Разумеется, насколько я могу судить о предмете. Его уроки дети любят, особенно опыты. Но манера преподавания у него довольно суховата.
— Я имел в виду человеческие качества, — пояснил Зеленка.
— Он весьма замкнут. Дети не очень тянутся к нему. Да и в отношениях с коллегами не приходится говорить о взаимопонимании.
Заглянула секретарша, сообщила:
— Силади в учительской.
— Спасибо.
— В каких отношениях он с Гизелой Литваи?
— Рассказывают всякое. Специально я этим не интересовалась. Говорят, одно время они были в близких отношениях, потом расстались.
— Литваи что за человек?
— Она разведенная. А женщина интересная — высокая, красивая, смуглая. Глаза большие, черные, взгляд добрый. Преподает у нас венгерский язык и литературу. Ученики ее любят. Благодаря ей у них и к литературе интерес особый. Если память мне не изменяет, Гизела развелась с мужем полгода тому назад. Он где-то работал главным бухгалтером. Ну и как положительный момент, добавила бы еще, что всякие сложности, связанные с разводом, никак не отразились на ее работе. В общем, натура сильная, целеустремленная… — Завуч посмотрела на часы. — У вас еще пятнадцать минут. Разрешите, я провожу вас в учительскую?
Силади был в учительской один.
— Садитесь, господин капитан, — сказал он после того, как они представились друг другу. — Я думаю, вы ко мне по делу Колечанского?
— Угадали. А вам кто рассказал?
— Кто-то из моих учеников. Прежде чем продолжить разговор, разрешите уточнить: это допрос или как?
— Нет, просто беседа. Для информации. Нам стало известно, что вы, господин учитель, дружили с погибшим.
— Дружил? Преувеличение. Люди любят поговорить. Иногда больше, чем нужно. Мы, правда, одно время ездили вместе на рыбалку. Познакомились в поезде. Оказалось, мы на одно и то же место ездим рыбачить. Вот рыбалка нас и сблизила. Обменивались крючками, приманкой, поплавками. Иногда выручали друг друга то тем, то этим…
— И долго вы так вместе рыбачили?
— Года полтора.
— Значит, вы хорошо знали Колечанского?
— Ну так, как один рыбак знает другого.
— А что вам известно о его частной жизни?
— Ничего. Мы говорили исключительно о рыбалке.
— Враги у него были?
— Не знаю.
— Вы бывали у него дома?
— Да. Однажды Колечанский пригласил меня посмотреть, как он готовит приманку на карпа. Это очень меня интересовало. А уже дома он предложил заглянуть в его мастерскую. И скажу вам: мастерская у него была отлично оборудована…
— Говорят, что в этом году в марте вы поссорились?
— Повторяю, люди много всякого болтают.
— И насколько этот слух соответствует действительности?
— Разрешите мне об этом не говорить?
— Словом, частное дело?
— Считайте так.
— Ладно, приму к
