за двоих каждый.
Тут на Тагира упала прохладная земля, что долго лежала в тени. Он открыл глаза.
— что ты тут делаешь отродье пушистое? — поинтересовался лис.
— тот же вопрос. Что не видишь? У нас поочердный, один отдыхает, а остальные работают. Не гениально ли?
— Тагир, а когда я буду лежать — поинтересовался Андрей.
— работай Андрюша, мне сейчас надо договориться с начальством.
— так, что слушайте, давайте мы так поговорим а вы…
Треск.
Тагир повалился, лис ударил его дубиной в щёку.
— поочердный труд! Ишь чё удумал, работай пока я не сказал кому посильнее.
— э— сказал Матвей. — лисяра, да ты не совсем ополоумел такое вытворять с ним.
— Матвей. — сказал Паша— оставь его. Он не стоит твоего внимания.
— он прав Матвей. — сказала Полина, помогая встать Тагиру. — только руки пачкать.
Матвей нерешительно посмотрел на свои лапы, затем плюнул и вернулся на место.
Слава тащил мешок с песком, что привезли лисы на грузовиках чуть позже. Два охранника подавали мешки из машины. Слава поковылял с мешком, за ним следующий. Вдруг треск. Слава обернулся. Какой то смельчак порвал мешок и кинув песок в глаза двух часовых лисов уже бежал куда то прочь на всех своих четырёх.
— ДАВАЙ! ДАВАЙ! ДАВАЙ! — закричали все коты, что видели это.
Кот мчался что было прыти.
— тридцать второй. — сказал спокойно начальник тюрьмы. — огонь по удаляющейся цели.
Око с номером 32 прицелился. От кот его отделяло около двух километров поляны. Стальной горбун поднял копьё, секунду прицелился. Кот уже бежал на двух лапах, экономя силы, догнать его могли уже только на машине. Свистящий звук разрывал пространство, и так же стремительно проделал огромную дыру в груди, пройдя больше чем на половину в теле кота. Острие уткнулось в землю. Через пару секунд кот мертвым сполз по копью на землю. Крики сразу закончились. Потом тридцать второй принес копьё начальнику, тот вытер кровь с об тряпочку, которую положил в какой то непонятный медальон. Как потом рассказал Ян, медальон нацистского общества пламенной лисы.
— покойся с миром — сказал Петр и прошептал что-то под нос, а затем закинул второй мешок на плечо и понёс— лишь бы мы выбрались отсюда. Видимо убежать не выйдет никак. Нужна ночь…
Ближе к семи вечера Льва и остальных отвезли обратно в тюрьму, где он тут же отрубился на койке. За этот день не выдержали работы 7 котов, что бесславно были оставлены на растерзание на соседней лесной опушке.
Собрание
Прошло две недели. Хотя Льву казалось, что почти месяц. Раны полученные при крушения поезда почти зажили, но лишь физические. Психологически его не отпускало лицо умирающего Миши. Тогда он ничего не почувствовал и забыл бы о нем быстро. Он его не знал, умер случайный кот как остальные четыре сотни. Но почему то выкинуть его из головы он не мог. Его морда, его уже ненавистная ему морда, преследовала его как и обещание, что он попросил выполнить. Мрачным фантомом он видел его пытаясь уснуть. И порой он мог прорвать свои чувства и отключится. Он спал крепким сном без каких то картинок. Самые счастливые часы, что неслись как секунды перед пробуждение.
Два дня назад его разбудил беззвучный звук. Если такой может быть, то именно он был. Как те свистки, что слышат лишь собаки. Такой же звук, который кажется мог слышать Лев и разбудил его. По началу он списал это на глюк. Он же сумашедший да? Теперь точно. Дамы и господа, Лев свихнулся ещё до того как попал толком на войну. Но чем дольше Лев его слышал, тем увереннее был, что это не в его голове. Он стал достаточно громким, чтобы разбудить кого то ещё. Но никто не двинулся. Лишь Слава тихо храпел. Вернее сейчас этот звук казался тихим. Лев подошёл к тюрьмному окну, перевернул его и встал на него же. По другую сторону решетки он ничего не увидел. Вернее и увидел и нет. Непонятный силуэт, но тем не менее знакомый, тянул к нему накрытую огромным рукавом лапу. Он не увидел даже его лапы, но оттуда торчал огромный заострённый строительный гвоздь. Размером с карандаш, он был крайне сильно заточен. Заточка. Лев потянулся к нему. Не к гвоздю, к ее владельцу. Ведь если он начал видеть уже такие глюки ему совсем плохо. Но он не дал ему сделать, просунув ему в рукав заточку, Лев чуть ее не уронил, но все же успел ухватить, а фигура скрылась. Ещё пару минут то стоял молча пытаясь осознать реальность событий. Гвоздь был настоящий, он был уже в этом уверен. Решив, что утром разум будет чётче, он спрятал гвоздь, между матрасом и кроватью.
Дальше завтрак. Единственное время когда они могли увидится и нормально поговорить. Пятнадцать минут продолжалась встреча, после чего их не спрашивая вели к машинам. Потом окопы… Монотонная работа под солнцем. Ну почему оно так греет когда ему это не нужно? Отправлялось бы лучше где похолоднее там сделала теплее. Хотя Лев знал, что чем ближе к центру тем теплее, он все равно думал так. Целый день он соревновался со случайным соседом, в том кто быстрее сделает работу. Только соседу об это соревновании он не говорил. Соревновался, пытаясь понять, быстрее он или нет. Как оказалось средняя скорость работы у Гаврилы выше чем у него. Но он обгонял Сашу. Уже хорошо, на чуть чуть ближе к идеалу… И эта игра длилась до вечера. Вечером их кормили ещё раз, поплотнее. Раз в неделю вели в душ, хотя Ян говорил, что заключённые лисы могут мыться в любой день. Потом полчаса перед сном в камере и отбой.
Сейчас Лев находился сидел на кровати, третий день шёл не переставая дождь и ковыряться в мокрой земле решили когда он закончится. Все это время их выпускали из камера лишь поесть и вчера помыться. Пока он сидел тут лже Артур понял, как его раздражали окружающие. Хотя подобное бы случилось у многих. Гаврила оказался совсем простым, кроме огорода, всяких поверий и его простых взглядов на жизнь он ничего не говорил. Саша наоборот казался ему заумным до боли в висках. Слишком много вещей… Там было всё. От точных исторических дат, до его любимой математики. Пожалуй в последнем он вправду был силён. Сам Саша считал, что без ежедневной нагрузки ума, его мозг превратится в жижу. Тагир лишь укрепил неприязнь к себе. Хотя он вёл себя
