но совершенство — недостижимо.
— Иван Иванович, а Вы ведь опять представлены, — обрадовал меня командир полка.
— За что? — позволил себе уточнить я.
Командир полка изобразил жестами стрельбу из австрийского пулемёта.
Всё-то он знает…
Ну, ему это положено…
Глава 29
Глава 29 То — туда, то — сюда…
Перемышль…
В эту войну два раза российская армия уже его осаждала. Со второго раза только и взяли.
Про первую осаду я лишь по рассказам от наших солдат и знал…
Положили осенью народу тут немеряно.
Уже в первых числах сентября наши передовые отряды из 3-й армии под командованием генерала Радко-Дмитриева подошли к крепости. Она состояла из восьми секторов обороны. Первые два сектора включали внутренний обвод протяжённостью пятнадцать километров и радиусом в шесть километров. Всего там имелось восемнадцать фортов и четыре батареи. Внешний обвод данной крепости, уже общей протяжённостью в сорок пять километров, подразделялся на шесть секторов обороны в составе пятнадцати главных и двадцати девяти вспомогательных фортов. Между ними размещались двадцать пять австрийских артиллерийских батарей. Большинство фортов Перемышля были оснащены самой современной артиллерией, имели электроснабжение, прожекторы, лифты, вентиляторы, помпы, рефлекторы для улучшения условий круглосуточной обороны.
Громадина. Иначе и не скажешь.
Гениальное достижение местной инженерной мысли.
Через три недели, столько длилась необходимая подготовка, начался штурм. Солдатские души повзводно и поротно в небушко так и летели…
Тут австрийская армия к Перемышлю подступила и наши вынуждены были отойти. Осада с крепости была снята.
Брусилов, говорят, очень расстроен был. Можно же было Перемышль взять, а не получилось.
Когда я на театр военных действий прибыл, Перемышль уже второй раз осаждали.
Австро-германцы были отбиты, осадная армия Селиванова Перемышль окружила. Наши силы по численности меньше чем гарнизон крепости были, осадная артиллерия ещё не подошла. Селиванов, надо отдать ему должное, бессмысленных попыток штурма не предпринимал, а окружил крепость широким кольцом. Решил взять её измором.
Наконец и наша тяжелая артиллерия подошла. Орудия крупного калибра начали по крепости вести свою работу.
На пятом месяце осады в крепости начался голод. Одних австро-венгерских солдат там было более ста тридцати тысяч. Плюс гражданское население и наши пленные.
В марте австро-венгерское командование попробовало деблокировать Перемышль. Наш полк в этих боях, а я — вместе с ним, по полной программе поучаствовал. Так что, мой вклад во вторую осаду тоже имеется. Не велик, но есть.
Прорваться из осажденного Перемышля его гарнизону не удалось. Их уже ждали. Головные колонны, в которых шли самые надежные венгерские части были буквально выкошены пулеметным огнём. Нам достались все брошенные обозы с боеприпасами и продовольствием.
22 марта, не так и давно, гарнизон Перемышля безоговорочно капитулировал.
Газеты писали, что в плен взято русскими войсками девять генералов, девяносто три штаб-офицера, две тысячи двести четыре обер-офицера, сто тринадцать тысяч восемьсот девяносто нижних чинов. В количестве трофейных орудий в газетных публикациях имелись расхождения. Одни издания авторитетно утверждали, что захвачено девятьсот орудий, другие — тысяча пятьдесят.
Будет битва за с таким трудом взятую крепость? Оставим её, как и многое другое до этого?
Вопрос о Перемышле где-то в верхах решался трудно.
Мы раз пять, не меньше, то садились на коней, чтобы отступать дальше на восток, то слезали с них.
Мля…
Ушли в Карпаты, а в тылу резервные линии обороны не создали!
На наше авось опять понадеялись!
Вот теперь отступаем, а опереться и не на что.
Неужели отдадим город за просто так?
Крепостью, конечно, его уже назвать затруднительно. Наша артиллерия, молодцы, на совесть поработали.
Но, за апрель-май можно же было тут хоть немного что-то в порядок привести?
Солдаты ходили хмурые. Настроение у всех было тягостное.
Глава 30
Глава 30 Мальнувска Воля
Всё же отступили.
А ведь, когда Перемышль взяли, сам император даже приезжал…
Как же — такая победа. Крепость захватили, пленных — море, трофеи — богатейшие. Ещё и не одну тысячу наших пленных освободили, которые в Перемышле содержались.
Правда, некоторые пленные и погибли. Нет, не враги их жизни лишили. От огня нашей артиллерии. Вот так и получилось…
У меня опять работы — непочатый край. Опыт профессиональной деятельности просто рекой льется. Правда, аппарат свой так ни разу и не накладывал. Было кому, но время, время, время…
С одним раненым провозишься, а несколько и помощь не получат.
Ещё и по действующей тактике эвакуации, раненых стараются скорее в тыл отправить. Грузят в санитарные поезда и везут в сторону больших городов. Сутки, вторые, третьи везут, время уходит, а потом — ампутации, хотя многим конечности и можно было спасти.
Как в штабе нашего полка говорят — фронт сейчас значительно выпрямился, имеются большие резервы. Однако немцы, то тут, то там прорываются.
Раньше напротив полка австро-венгерские войска стояли, а теперь — германцы. Они вояки получше будут.
Командир полка, с ним у меня как-то сами собой очень хорошие отношения наладились, недоволен вышестоящим руководством. Об этом он на каждом углу не кричит, но в приватных наших разговорах у него частенько такое прорывается.
— Вот ведь как, Иван Иванович, резервы наши сейчас распределены большими группами. То густо, то пусто… Немецкая разведка отлично работает и бьют они, там, где у нас тонкие места. Затем и лезут, и лезут в эти прорывы…
Да, правда. Вроде, войск у нас сейчас больше, чем у противника, а теснит он то тут, то там.
— Планирование ещё страдает, происходит без определенных точных задач. Выстроят в затылок стрелковые полки, пластунов, массу артиллерии, а они и стоят без дела… Результат — снова и снова потери и никакого успеха.
Потери — это точно. Раненых много…
Перевязочный пункт мой сейчас развёрнут недалеко от Мальнувской Воли. От самой передовой довольно далеко и как там дела на фронте, узнаем только от раненых.
Солдаты охотно делятся информацией, но много ли они знают…
— Пока, вроде, не сбивают нас…
— Утих немного германец…
Точно, утих. Три дня назад я непрерывно слышал артиллерийскую канонаду, а теперь — тихо. Нет, постреливают, но не часто.
— Дали мы им…
— Тысячами пленных взяли…
Оказалось — совсем неправда. Никаких побед и пленных не было. Напридумывал раненый. Головушкой он повредился.
Чем дальше, тем больше солдат с расстройствами психики. В большинстве случаев, они курабельны, но в специально созданных условиях и не быстро. Здесь, вблизи от передовой, с ними некогда заниматься.
По делам материального обеспечения перевязочного пункта сегодня я опять направился в штаб полка. Бумаги, бумаги, черт бы их подрал…
Штаб полка сейчас размещается у нас совсем не далеко от передовой линии в наполовину вырубленном лесу. Даже нормальными землянки там назвать нельзя. Так, всё какое-то временное, не серьезное.
Сходил на передний край. Немцы есть немцы. Укрепились хорошо, тщательно. Проволочные заграждения — в десять рядов. Сам я это не разглядел, получил сведения от унтера, что взводом командовал.
— Всё ползают и ползают перед нашими окопами, — говорил он мне с озабоченным видом. — Что ни ночь, перестрелки устраивают с нашим сторожевым охранением.
Заметил я, что все как-то пытаются со мной своими проблемами и опасениями поделиться, высказаться, груз с души снять. То даже командир полка, то вот, унтер, как сейчас.
Я всех внимательно выслушиваю, а им и легче становится. Правильно, врач — человек, после разговора с которым должно стать легче. Ну, если, это хороший врач. Он обязан уметь слушать, а не только говорить.
— Аэропланы эти ещё. С утра до темной ночи всё летают, что-то высматривают и вынюхивают…
Унтер не был лишен образности языка, ещё и сопровождал свои слова активной жестикуляцией.
— Посверкивают биноклями, ощупывают линии наших окопов, батареи, резервы… Как к нам пополнения и обозы подходят…
Ну, не унтер, а целый штабс-капитан.
— Вчера ещё «колбасу» подняли.
Точно, над равниной в указанном мне направлении имелся в небе аэростат. Гадать не надо, что там у немцев наблюдательный пункт. Далеко им оттуда всё видно.
Грамотно, собаки злые, воюют…
— Шебуршатся немцы, не иначе как подкрепления к ним подходят, подвозят боевые припасы. Готовятся к чему-то серьезному. Со вчерашнего дня их лёгкие орудия пристреливаются по нам шрапнелью, тяжелые — наши батареи
