огромной выносливости, разностороннего развития, прекрасного знания авиации, географии, метеорологии, математики (и не только средней!)…
С самого начала обучения ученик должен овладеть безукоризненной постановкой самоконтроля. Если человек лишен самокритичности, если он не может анализировать свои движения, свое поведение, — он никогда не будет хорошим летчиком…
Летчик должен привыкнуть в каждый момент полета следить за собой. Это избавляет его не только от ошибок, но и от излишней траты энергии. Пилот должен быть сам себе строгим и беспристрастным судьей.
Обучение авиационному искусству требует от ученика большой выдержки и внимания…
Сколько бы человек ни летал, он всегда должен приобретать новое: ни один полет не должен пропадать даром! Этого он сможет достигнуть только в том случае, если он наблюдателен, если он анализирует свое поведение в каждый отдельный момент полета.
Как бы ни казалось молодому летчику, что он прекрасно летает, пусть помнит, что этого еще недостаточно…
Нужно всегда быть строгим судьей самому себе, никогда не успокаиваться. Это умение следить за собой должно стать автоматическим. Только тогда можно совершенствоваться бесконечно. Человек, удовлетворенный собой, — погибший человек…
За свою авиационную практику я смог убедиться в том, какое огромное значение имеет спорт для совершенствования человека, для воспитания в нем летных качеств…»
СТРАНИЦА СЕДЬМАЯ
Годы 1939-й — 1945-й
В 1939 году Михаилу Громову исполнилось сорок лет. Он стал ведущим испытателем, вырос в крупного авиационного специалиста. Широко шагнула вперед и отечественная авиация. Не первый год страна располагала своими бомбардировщиками, истребителями, множеством пассажирских машин, своими моторами и своей огромной армией пилотов.
В середине и конце тридцатых годов в нашей стране получило бурное развитие опытное самолетостроение. В Москве, Ленинграде, Киеве, в других городах появились многочисленные конструкторские бюро. Создаваемые самолеты проходили испытания на слабо оснащенных, разрозненных летно-испытательных станциях, не имевших твердого штата опытных летчиков-испытателей, ведущих инженеров, прибористов и совершенной приборно-измерительной аппаратуры. Неполноценная летная доводка задерживала выход на аэродромы новых самолетов, приводила к частым авариям и катастрофам.
В Европе уже шла война. Немцы оккупировали многострадальную Польшу, заняли в результате мюнхенского сговора Чехословакию, разбили французов и англичан в Нормандии, захватили Францию. На ряде европейских фронтов важную роль в разгроме хорошо вооруженных армий играла немецкая авиация.
А наша страна в то время только начинала перевооружение и обновление своих военно-воздушных сил. Предстояли срочные меры по отработке новых истребителей конструкции С. А. Лавочкина, А. И. Микояна, А. С. Яковлева, штурмовиков С. В. Ильюшина, бомбардировщиков А. Н. Туполева и В. М. Петлякова. Множество проблем перевооружения ВВС нельзя было решить без широких летных испытаний и исследований. Именно это и волновало на рубеже сороковых годов группу ученых, инженеров, ведущих летчиков-испытателей.
Но наступило 22 июня 1941 года.
На третий день войны президент США Рузвельт заявил об оказании помощи СССР в борьбе с фашистской Германией, пообещав передать партию самолетов.
Спустя два месяца, в начале августа, группа известных летчиков во главе с М. М. Громовым отправилась в США Северным морским путем за самолетами «летающая крепость».
Восемнадцать советских летчиков на двух гидросамолетах приводнились на западе США. Потом перелетели в Вашингтон, где начались торги по поводу американских бомбардировщиков В-24, обещанных воюющему с фашистской Германией Советскому Союзу.
Громов несколько раз вылетал на В-24 и откровенно похвалил американский самолет. Полетали на нем и другие летчики. Надо скорее возвращаться домой, чтобы помочь истекающей кровью Родине. Но вдруг в переговорах что-то застопорилось. Громов, ответственный за всю операцию, не мог добиться конкретного ответа на вопрос, в чем дело. Военное министерство, с которым он был в постоянном контакте, вместо В-24 предложило самолеты В-25.
Громов связался с консульством, находившимся в Лос-Анджелесе, с советским посольством. К специалистам подключились политики, пытаясь разгадать маневр американских военных чиновников.
Через неделю начались полеты на В-25. День Громов летает и садится, второй летает, третий… Самолет неустойчив, особенно на взлете. Может быть, он ошибается? Нет, ему верят. Но он все равно добивается, чтобы на машине полетали А. Юмашев и другие летчики. Да, его оценка точна. Самолет еще «сырой», требует большой доработки, брать его нельзя.
За ужином один из высокопоставленных американских чиновников поинтересовался у Громова:
— Как вам удалось установить дефект двадцать пятой машины?
— Я летчик-испытатель, — ответил Громов, — и хорошо понимаю, какие нам сейчас нужны самолеты — в моей стране идет жестокая война.
— Мы вам дадим самолеты. Получайте В-25 и летите бомбить немцев.
— Нам нужны надежные машины, — подчеркнул Громов. — А В-25 — плохие самолеты.
— Дело ваше, но В-24 мы дать вам не можем.
— Почему?
— На нем установлено секретное оборудование.
Не один день продолжались переговоры, но конца им не было видно. И тогда решили обратиться к президенту США и просить его о помощи.
Встреча советских летчиков с Франклином Рузвельтом состоялась в начале декабря. Направляясь к нему, Громов вспоминал, как четыре года назад, после перелета, один министр на приеме у президента говорил:, Десять лет дипломатических отношений не могли бы сделать столько для сближения наших народов, как ваш полет». Рузвельт горячо поддержал министра, захлопав в ладоши.
«Интересно, что скажет президент теперь?» — думал Михаил Михайлович, поднимаясь на второй этаж Белого дома.
Франклин Рузвельт радушно встретил Громова и тех, кто его сопровождал. Комната, в которой он находился, совсем не изменилась и по-прежнему больше походила на покои богатого спортсмена-рыболова, чем на кабинет президента. Стены украшали картины, изображавшие рыболовные снасти, тунцов, сцены из жизни рыбаков.
Рузвельт помнил предыдущую встречу, перелет двух советских самолетов через Северный полюс, убежденно говорил о солидарности американцев с советскими людьми в их войне против фашизма, обещал поддержку, помощь. Однако «крепость» В-24 советские летчики так и не получили. Они улетели домой с пустыми руками.
На третий день после возвращения М. М. Громов, доложив Верховному Главнокомандующему о результатах неудавшейся миссии, обратился к нему с просьбой:
— Хочу получить задание и отправиться на фронт.
Сталин делает несколько шагов вдоль длинного стола, о чем-то думая.
— Вам надо ехать на Калининский фронт заместителем командующего ВВС фронта, — говорит он.
Громов думает по-иному. Авиация у него в крови, он сумеет разобраться в любой ситуации и на земле, и в воздухе, но командного опыта маловато.
— Не выше дивизии, пожалуйста, — просит он.
— Поедете в 31-ю смешанную истребительно-бомбардировочную дивизию, — заключает Сталин. — Присмотритесь к взаимодействию авиации и наземных войск и сообщите свои соображения. Повнимательней присмотритесь.
Ровно через три месяца комдив Громов, человек точный, собранный, уравновешенный, послал докладную в Москву. В ней он изложил свои первые наблюдения, сделав вывод, что дело с взаимодействием авиации и наземных войск обстоит не совсем благополучно. Наземные части работают по одним целям, а авиационные части
