Гул голосов усилился, пока мы ждали того, о чем позже пожалеем. Мужчины были осторожны со своими лопатами, и копание заняло некоторое время, прежде чем они позвали другого человека и сделали еще несколько фотографий. На земле расстелили простыню, и из ямы подняли тело. Оно было не маленькое, и я не думаю, что было погребено слишком давно. Тело было целое - кожа, мышцы, жир. И, судя по длинным каштановым волосам, я думаю, что это была девушка. К своему стыду, я готов признать, что для меня, было облегчением увидеть большую, раздутую фигуру, а не маленькие, хрупкие останки, которые мы все ожидали увидеть. Я наблюдал, как она уставилась в небо грязными глазами, и знал, что в любую минуту мы почувствуем запах.
Полицейские медэксперты быстро накрыли тело простыней - для нашего же блага, - а затем попытались столпиться вокруг и закрыть нам обзор, пока они делали новые снимки. Я наблюдал, как два копа разговаривали, указывая на различные части тела и говорили о явно насильственной смерти. Они терли головы и подбородки, выглядя ошарашенными. Знали столько же, сколько и любой из нас.
В конце концов, детективы допросили нас по одному. Они читали один и тот же список вопросов из блокнота и делали заметки, но не могли ответить ни на один из наших собственных вопросов. Миссис Веймер умоляла их дать хоть малейший проблеск надежды на то, что все это закончилось, что этого больше не повториться. Они сказали, что делают все, что в их силах, а потом прогнали ее прочь.
Знал, мы все хотели бы увидеть этого ублюдка в действии. Мы бы что-нибудь сделали. Однажды я видел фильм, в котором жертвы серийного убийцы восстали из мертвых, чтобы отомстить, отрывая его голову от тела, пока он кричал от ужаса. Я страстно желал увидеть, как эти жертвы сделают то же самое со своим похитителем, своим убийцей. Дети сдирали с него кожу заживо, засовывали ему под ногти иголки, надрезали уголки рта и засыпали порезы солью, скармливали его ноги пираньям. Я хотел получить удовольствие от того, что они отомстят. Медленно, где в глазах убийцы отражалось бы глубокое сожаление и ужас. Мрачные мысли, да. Полагаю, это мой способ справиться с ситуацией. Мысль о том, что наш причудливый маленький район никогда не будет прежним, беспокоила меня. Это лишило бы наших детей свободы. Они были дома задолго до наступления темноты, мы навязчиво проверяли их, играли рядом и никогда не оставляли одних. Это испортит воспоминания об их прошлом. Всегда будет дом 201, городская легенда, о которой мы все мечтали бы, чтобы она никогда не сбывалась. Жертв было больше, чем тех, кого выкопали из-под земли.
Прошло несколько часов, было приготовлено еще больше кофе, еще больше стейков на гриле, и кто-то, наконец, выложил на стол колоду карт. Никто их не подобрал. Мы смешались. Утешали друг друга. Выкурили больше сигарет, чем следовало бы, изматывая свои нервы. Рик Венгер повесил голову еще на несколько часов, прошелся по утоптанной дорожке в траве на лужайке перед домом, а затем отправился домой, испытывая чувство вины за каждый раз, когда он кричал на ребенка за то, что тот шел по траве, которую он только что подстриг.
Затем миссис Веймер отправилась домой. После того, как они забрали тело с заднего двора, если только она не обменивалась словами с кем-нибудь из нас, ее молитвы никогда не прекращались. А ближе к вечеру, когда ушел последний медработник, и 201-й был задрапирован желтой лентой, поясом, который кричал: "Держитесь подальше, кошмары теперь живут здесь!". Восемнадцать крошечных пронумерованных флажков колыхались на ветру - виниловые надгробия, отмечающие пустые могилы, которых никогда не должно было быть.
Я помог Лансу сложить стулья, а Ральфу - прибраться, потом мы все разошлись по домам. А те из нас, у кого есть дети, нацепили фальшивые улыбки, притворяясь, что день не был наполнен тьмой, что он был радостным, как и любой другой Хэллоуин. Мы помогали малышам с их костюмами, наслаждаясь каждым моментом, дорожа их юными улыбками и невинностью, поклявшись всегда оберегать их. Сегодня вечером и каждую ночь.
Когда я вывел своего собственного ребенка на улицу с пакетом угощений в руке, таймер, который Ральф установил на цепочке огней на 201 участке, включился, и дом стал фиолетовым. Затем оранжевым. И снова фиолетовым. Красочное сердцебиение, в котором не было жизни. Маленькие флажки и лента на месте преступления светились зеленым под светом фонарей, а призраки в простынях, вывешенные на прошлой неделе моей собственной рукой, покачивались на ветру.
А потом миссис Веймер спустилась по подъездной дорожке к дому 201 с большой тыквой в руках. Она была освещена. Быстрым движением запястья она разорвала ленту, и хлипкая баррикада исчезла. Она подошла к ступенькам крыльца и поставила тыкву на землю. Ее морда улыбалась преувеличенной ухмылкой, неровно расставленными зубами. Большими лунными глазами.
Чьи-то шаги шаркали по дороге слева от меня. Рик Венгер держал в руках свою тыкву, лицо которой сияло. Рыдая, он отнес ее на крыльцо и поставил на ступеньки рядом с тыквой миссис Веймер. Дальше по улице я заметил еще три сияющих лица, подпрыгивающих по улице в направлении 201 дома. Лэнс, мальчик Макферсон и миссис Эштон присоединился к остальным и добавил свои тыквы к растущему бдению. Если бы существовали подходящие универсальные колядки на Хэллоуин, которые можно было бы петь в такое время, как это, я полагаю, они были бы спеты всеми жителями нашего квартала.
Я взял свой собственный "Джек-Фонарь", и мы понесли их, зажженными. Когда мы подходили к подъездной дорожке дома 201, я услышал скрип инвалидной коляски миссис Чисхолм, на коленях у нее была светящаяся тыква. Муж подталкивал сзади.
Каждый человек, находившийся там днем, пришел в ту ночь, чтобы отдать дань уважения единственным известным им способом - продолжать скрывать то уродство, которое было в 201 дворе. И до тех пор, пока город однажды не сравняет дом с землей и не оставит после себя пустое поле, мы будем продолжать поддерживать его жизнь.
Особенно в Хэллоуин.
"Озеро как маска"
Я практически вырос в доме у озера - мне нравится называть его хижиной. Он принадлежал
