земли, к тому же с новой верой – и Богиней.
К достоверным фактам можно отнести и описанный Петро путь следования угров на Урал. Чекур с остатками своего войска решил двигаться по воде, поскольку на тот момент это был самый безопасный способ передвижения.
В те времена никто не мог сказать наверняка, можно ли вообще попасть из Юго-Восточной Европы в Предуралье по воде. Тем не менее ещё во втором веке нашей эры древнегреческий учёный Клавдий Птолемей впервые описал Волгу и нанёс её на карту. Эти сведения содержались в его труде «Руководство по географии». В своём труде географ называет её «река Ра»: «С востока Азиатская Сарматия ограничивается начинающейся отсюда частью Гирканского моря, в которой находится устье реки Ра. Есть ещё другой поворот реки Ра, приближающийся к повороту реки Танаис. Выше этого поворота сливаются две реки, текущие от Гиперборейских гор».
Географические названия современному человеку ничего не говорят, а между тем Гирканское море – это Каспий, Гиперборейские горы – Уральские, Танаис – Дон. Всё указывало на то, что с Танаиса можно перебраться волоком на Ра, а по ней выйти на реки, ведущие к Камню, за которым и была родина угров.
«Руководство по географии» должно было быть известно такому образованному человеку, как Петро. Думается, они с Чекуром провели немало времени за обсуждением плана уникального по тем временам путешествия. Это куда более дальнее плавание, чем, к примеру, плутания Одиссея в пределах одного моря. Им предстояло по Истру (нынешнему Дунаю) спуститься до Гостеприимного моря (Чёрного), далее вдоль берегов пройти до Меотиды (Азовского моря), найти устье Танаиса, перезимовать там, а уже по весне отправляться вверх по его течению, ища тот, указанный Птолемеем поворот, что приближается к Ра, куда и перейти с кораблями по сухопутному перешейку.
Суда Чекур решил заказать у скандинавов. Корабли северных племён лучше всего подходили для этих целей. Они были одновременно вместительные, быстроходные, надёжные – и при этом достаточно лёгкие как на вёсельном ходу, так и для перетаскивания волоком. В них можно было идти и по большой воде, и заходить в мелководные реки, причаливать к пологим берегам, так как посадка судов была небольшой. К тому же плавсредства могли послужить ещё и временным жилищем. Если их вытащить на сушу и перевернуть, лодки превращались в надёжное укрытие.
Чекур сумел договориться с одним из скандинавских племён, которое торговые дела завели в Европу. Тогда северные народы ещё не стали её ужасом, переняв эстафету захватнических набегов у варваров. Большой и выгодный заказ на два десятка кораблей заставил кочевых северян осесть на время. На одном из притоков Истра (скорее всего, это нынешняя река Инн в районе южной Австрии) застучали топоры. Сохранилось достаточно точное описание этих кораблей: длина чуть менее двадцати пяти метров, ширина – около трёх и трёх десятых, высота борта едва превышала метр. Вёсла имели длину до трёх с половиной метров и располагались в уключинах, изготовленных из сучков-вилок.
Парусов не было: научиться орудовать веслом значительно легче, чем управлять парусом. На каждом судне – тридцать мест для гребцов. Общая численность экипажа – до полусотни человек, полная масса вместе с оружием, провиантом и грузом могла превышать восемь тонн, при этом осадка не превышала полуметра.
– Но как такое масштабное строительство удалось сохранить в тайне от Аттилы?
– Чекур и не думал этого скрывать! Мало того: на одном из воинских советов он предложил создать флотилию для нанесения ударов по Константинополю с моря. Верховный правитель одобрил план, в очередной раз отметив стратегический дар Молочного горна. Тем более что тот не просил золота из казны на постройку флота – управился своими средствами. В итоге Чекур оставался на хорошем счету у Аттилы до самой его кончины. А после никто из его наследников не посмел претендовать на корабли угров.
В путь флотилия отправилась весной 454 года. Как и планировалось, к осени без больших потерь добрались до устья Танаиса – нынешнего Дона, где, заплатив положенную дань местному племени, перезимовали, а после прохода вешних вод двинулись вверх по течению. На Волгу перебрались волоком и к началу осени вошли в Кемь, нынешнюю Каму. Здесь, встретив недружелюбный приём, решили не останавливаться на зимовку и идти дальше до самого ледостава. Судя по всему, им следовало держаться левых притоков, уходящих в сторону их родины. Так они и вошли в Чусовую, только вот, поднявшись до устья Сильвы (тогда – Сельвуны), угры совершили ошибку. Много позже здесь так же сбился с пути и Ермак. Направляющийся в Сибирь атаман, оказавшись на распутье двух одинаково широких рек, повёл свои суда по правому руслу и через какое-то время понял, что идёт не по Чусовой, а по её притоку. Пришлось ему зимовать на Кунгурском городище да возвращаться. Угры же, оказавшись в такой ситуации, решили обосноваться на берегах Сельвуны, посчитав, что сюда их привело провидение Вальги…
– Везде-то вы были, Лев Николаевич… А вот почему музей не посетили? – спросил я, вспомнив об оружии, найденном Журавлём на берегах той самой Сельвуны – Сильвы.
Этот вопрос меня и в самом деле занимал: в конце концов, местный музей находился буквально за моим огородом, на соседней улице.
– Думаете, я не пытался? Пытался! – воскликнул Лев Николаевич. – Но там один раз было закрыто, хотя дело было днём, другой – снова замок и объявление: «Идёт ремонт». Этот музей… вообще работает когда-нибудь?
Я расхохотался и набрал номер музейной смотрительницы.
– Вам просто не повезло, – пояснил я ему. – Лето – не сезон, да и вообще, надо признаться, экскурсанты не рвутся в наш музей. Особо рассматривать там нечего, и, извините, Венеры Милосской среди экспонатов не имеется.
Обретение Богини
Чекур, чья лошадь на полкорпуса была впереди следовавших за ним телохранителей, во главе своего воинства въезжал в только что захваченный гуннами город. С неширокими улицами из примыкающих друг к другу фасадами добротных каменных домов, он расположился на двух возвышающихся над долиной холмах. На подступах к этим холмам лежали тела защитников города вперемешку с поверженными гуннами.
Названия города Чекур не знал и не пытался узнать. Его личная география состояла из количества потерь и трофеев: «Город, под которым остались лежать воины числом три руки» или «где добыли большое серебряное блюдо, полное золотых монет и кувшин сапферосов». У самого Аттилы и большинства его подданных в чести было только золото. Камни же, пусть и хорошей огранки, особо не ценили. Так, за пару золотых монет можно было выменять пригоршню ярко-красных сардаров. Для Чекура
