Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 129
— Мне надо написать письмо! — выпалила порывисто Машенька.
— Я уже сказал вашей матушке, что в крепости вы, барышня, вольны написать столько писем, сколько сочтете нужным, но сейчас должны следовать за нами, — заметил поручик.
— Нет! Мне надо написать и…
— Сударыня, не заставляйте меня применять силу. Будьте благоразумны, — увещевательно приказал Чернышев.
— Нет! — выпалила Машенька по-детски и попыталась отбежать от гвардейцев в дальний угол гостиной. Чернышев сделал знак одному из своих людей, гвардеец, проворно приблизившись к девушке, схватил ее за локоть и потянул за собой.
— Пустите! — прокричала Маша, пытаясь вырваться из рук гвардейца, который удерживал ее за локоть. Озерова, видя истерику дочери, холодно и строго произнесла:
— Молчите, Мария! Ведите себя как подобает!
Маша бросила затравленный взор на матушку и, поджав губы, перестала вырывать руку. Она медленно поплелась вслед за гвардейцем, ощущая, как к глазам подкатывают слезы страха от предстоящей поездки в тюрьму. Они вышли в парадную, где Кирилл Петрович и Сергей уже надевали шляпы.
В следующий момент Анна Андреевна пошатнулась и едва не упала. Кирилл Петрович тут же устремился к жене и придержал ее. Анна начала хватать ртом воздух и захрипела, как будто не могла дышать.
— Моей жене нехорошо! — воскликнул Кирилл Петрович, обернувшись к Чернышеву. — У нее больное сердце! Нужен лекарь!
— У меня приказ доставить вас в Петропавловскую крепость. Там лекарь осмотрит ее, — отчеканил в ответ поручик.
Едва он произнес эти слова, как Анна повисла на руках мужа и, закатив глаза, глухо болезненно прохрипела:
— Колдунья была права… мы все погибнем…
В следующую секунду Озерова лишилась сознания. Кирилл Петрович, стремительно подхватив жену на руки, положил ее на небольшое канапе, стоящее в парадной. Озерова не дышала. Маша и Сергей хотели броситься к матери. Но гвардейцы не позволили им этого. Кирилл Петрович прижался к груди жены, ощущая, что она не дышит.
— Аня! Анечка! — хрипел он. Но она не шевелилась.
— Пустите меня! — выпалила сквозь слезы Машенька, вновь пытаясь высвободиться из рук гвардейца, который удерживал ее.
— А ну стой смирно, егоза! — зло выкрикнул светловолосый гвардеец, удерживающий Машу.
Чернышев быстро приблизился к чете Озеровых, приложив руку к шее Анны, нахмурился и уже спустя минуту глухо заявил:
— Она мертва.
— Матушка! — вскрикнула громко Маша, чувствуя, как от дикой боли сжимается сердце.
Спустя десять минут безжизненное тело Анны Озеровой оставили в особняке под присмотром дворовых, которые должны были похоронить хозяйку.
Кирилла Петровича, который тяжело плелся за гвардейцами, понуро опустив плечи, Машу, плачущую горькими слезами, и Сергея, лицо которого походило на каменное изваяние, вывели на улицу. Посадив и закрыв арестантов в темной карете с решетками на окнах, гвардейцы вскочили в седла, и вся мрачная кавалькада устремилась в сторону Невы, к далеким бастионам Петропавловской крепости…
Глава IV. Петропавловская крепость
Заячий остров, Петропавловская крепость,
1790 год, Май, 10
Шум голосов в гулком коридоре заставил Машу прислушаться и открыть глаза. Она привстала с каменного ложа, покрытого соломой, и медленно поднялась на ноги, одернув юбку. Обхватив себя руками и стараясь согреться в холодной и сырой камере, в которой она находилась, девушка напряженным взором посмотрела на железные прутья решетки, вставленной в окошко железной двери.
Уже вторые сутки она находилась в этом мрачном, полутемном, грязном помещении в одиночестве. Еще вчера на рассвете ее вместе с отцом и братом доставили в Петропавловскую крепость. По приезде их встретил комендант тюрьмы Глушков, полноватый и неприятный человек. Быстро ознакомившись с бумагой, которую передал ему Чернышев, комендант кратко объявил прибывшим, что по приказу императрицы Озеровы будут находиться в крепости до особого распоряжения. После этих слов Маша, которая проплакала всю дорогу, сидя в казенной арестантской карете с братом и отцом, вновь задрожала всем телом, понимая, что своим необдуманным поступком обрекла себя и своих родных на тюремное заключение неизвестно на какое время. Неистово боясь этой жуткой тюрьмы и желая только одного — выбраться отсюда и спасти отца и брата, девушка попыталась попросить у коменданта Глушкова перо и чернила, чтобы написать письмо. Чемесов теперь являлся единственной их надеждой на спасение, ведь он обещал в случае провала помочь ей. Но комендант, оглядев Машеньку с ног до головы неприятным пронзительным взором, проигнорировал ее просьбу и велел развести прибывших по разным камерам. Уже через полчаса, разлучив с родными, девушку привели в камеру с каменными стенами, мрачную, холодную и сырую. Надсмотрщик показал ей отхожее место в углу камеры. Это было просто отверстие в каменном полу, под которым находилась выгребная яма, из которой шло нестерпимое зловоние. Пока девушка в истерическом ужасе оглядывала неприглядную влажную камеру и каменное ложе с охапкой соломы, надсмотрщик покинул помещение, заперев Машу на железный засов снаружи. Его удаляющиеся шаги затихли спустя пару минут.
Оставшись одна, девушка в панике начала осматривать жутковатое мрачное пространство, в которое совсем не попадал дневной свет. В камере, кроме каменного ложа и отхожего места, более ничего не было, не считая небольшого оконца с решеткой, которое виднелось почти под потолком. Уже через пару минут Машенька обнаружила снующих по полу мышей. Это вызвало у девушки еще большую истерику, и она залезла с ногами на каменное ложе, которое было единственным возвышением в камере. На ее глаза вновь навернулись слезы, и она долго, тихо плакала, чувствуя, что не выдержит такого существования. Все ее печальные, безотрадные мысли отягощались еще и мучительными страданиями от того, что матушка так неожиданно скончалась, и она так и не успела попрощаться с нею. Более никто не приходил к девушке, и лишь пару раз, утром и вечером, за эти двое суток в камеру заглядывал надсмотрщик и приносил скудный запас еды, состоящий из хлеба, лука и ледяной воды. Машенька пыталась говорить с ним, желая узнать, как долго ей находиться в этом чудовищном каземате, и просила дать бумагу и чернила. Но худощавый и лысый солдат, не говоря ни слова, уходил и вновь запирал ее.
Потому в этот полуденный час голоса за дверью показались ей странными, так как все два дня, что она провела в тюрьме, было очень тихо, и лишь изредка доносился писк мышей, снующих под ногами, и шум завывающего снаружи ветра. Заскрипел засов, и Машенька, сцепив руки, с сильно бьющимся сердцем уставилась болезненным взором на входящих.
— Ваше сиятельство, проходите, она именно здесь, — раздался мужской голос, который Машенька вмиг узнала. В камеру вошла полная изысканная дама в дорогом рединготе и шляпке с вуалью, которая полностью скрывала лицо, и тот самый комендант крепости Глушков, который два дня назад встречал их у входа в крепость.
Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 129
