Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
― Вы, двое, выше нос! — командует она. — Никто не умер!
Она заходится в кашле. Это Салли, она умирает. Но никто не может об этом говорить.
Никола, одна из медсестер, входит в комнату с лекарствами для Салли: против боли, тошноты и одышки — побочных эффектов рака, разрывающего ее тело.
― Вот и коктейли! — говорит Салли, улыбаясь.
Никола наливает ей стакан воды. Салли берет его, но рука не выдерживает веса, и она проливает воду на себя, кровать и медсестру.
― Заберите его! — кричит она, внезапно разозлившись. — Почему это произошло? Я промокла! Не надо на меня так смотреть, — в сторону мужчин. — Принесите полотенце. Нет, мама, мне не нужен еще один стакан воды. Господи, ПОЧЕМУ ВЫ ВСЕ ТАКИЕ БЕСПОЛЕЗНЫЕ?!
Она заливается слезами.
Никола смотрит на растревоженную Салли, ее слабость, вспышку агрессии, поток слез. Она думает, что, несмотря на все усилия игнорировать ухудшение своего здоровья, Салли начинает понимать, что все не так гладко. Отрицание помогает пациентам справиться с невыносимым горем и избежать столкновения с собственными переживаниями. Но если они больше не в силах держать защиту, катастрофическая правда может вырваться, как волна цунами, погружая их в собственный ужас. Никола подозревает, что после нескольких лет решительного отрицания Салли наконец чувствует приближение этого цунами. Она мудро решает убрать разбитое стекло, не затрагивая волну ужаса, и возвращается в офис за помощью.
Некоторые люди пытаются до конца отрицать существование проблемы, и сначала им это помогает справляться с реальностью. Только вот потом она обваливается всей своей тяжестью.
Я знала Салли с момента, как ей диагностировали рак. В те времена она была тусовщицей — рыжеволосой, с копной блестящих медных волос, спускающихся по ее плечам. Богиня прерафаэлитов[19]. Это важно, потому что при химиотерапии все волосы выпадают.
Впервые я встретилась с ней, когда была научным сотрудником в онкологическом центре и занималась исследовательским проектом профессора онкологии в рамках обучения паллиативной медицине. Салли стало трудно танцевать — ей ампутировали большой палец правой ноги, чтобы остановить распространение меланомы, обнаруженной под воспалившимся ногтем. Когда я пришла, чтобы поставить ей капельницу, она сказала, что «собирается бороться». Салли была слишком занята, наслаждаясь жизнью, чтобы позволить раку встать на ее пути. У нее были планы.
Расскажи о своих планах, — подбодрила я, когда протирала ей руку и готовилась вставить пластиковую канюлю, через которую в течение следующих нескольких часов ей предстояло получать препараты химиотерапии.
Свободной рукой она собрала поток вьющихся волос, чтобы они не мешали мне, затем вздохнула, улыбнулась и сказала:
― Ну я хочу научиться виндсерфингу. Где-то, где тепло. Может быть, в Греции.
Ее взгляд ушел вдаль.
― Можно поехать в отпуск и попробовать все водные виды спорта. А потом я хочу поехать в Австралию, увидеть Большой Барьерный риф и научиться подводному плаванию. Это должно быть потрясающе!
Затем, наклонившись вперед и вглядываясь в торчащую из руки канюлю, спросила:
― Это все? Я ожидала чего-то большего: много боли, крови и прочего!
Пока я закрепляла канюлю и капельницу, ожидая, когда принесут раствор из больничной аптеки, она все говорила о своих планах. Казалось, просто озвучивая все, что приходило в голову.
― Я хочу путешествовать, — сказала она. — Хочу классно провести выходные. Выйти замуж за Энди. И чтобы у нас был классный медовый месяц в каком-нибудь фантастическом месте как Гималаи или Альпы. Он любит горы, но ненавидит воду. Мы как небо и земля! Ну, знаете, противоположности притягиваются? Он такой тихий, вдумчивый и умный, а я такая: «Эй! Посмотри на меня!» А он: «Я тут пытаюсь сосредоточиться, не возражаешь?» И уходит с головой в книгу или фильм о скалолазании, природе или еще о чем. Я не знаю, как у нас получится жить вместе, но получится. И я научусь готовить и буду делать все его любимые блюда, и научусь быть тихой — тссс, вот как сейчас (шепча), очень тихой, когда он думает о своем.
Салли снова говорит во весь голос. Действительно ли она такая неудержимая и восторженная или испугана, и поэтому столько болтает? Очень сложно сказать.
― Но я не могу быть невестой без волос, поэтому придется подождать, пока они отрастут после химии. Нужно вылечиться, чтобы оглядываться назад, когда я состарюсь, и смотреть на это все как на бредовый сон. Я выиграю. Я знаю.
Ее энтузиазм заразителен. Гораздо позже, перекусывая с коллегами сэндвичем во время занятий, я начинаю задумываться о важной роли большого пальца в сохранении баланса. Виндсерфинг и скалолазание без него будут чрезвычайно сложными видами спорта. А разве не нужен большой палец, чтобы нырять с ластами? Я задумчиво вытягиваю ногу и шевелю ею, встречаясь взглядом с лектором, понимаю, что не услышала ни одного его слова. Находясь в другом крыле больницы, Салли занимает все мои мысли, болтает и мешает сконцентрироваться.
Три недели спустя она возвращается для следующего курса химиотерапии. Я ее почти не узнаю: без копны волос она выглядит хрупкой, похожей на эльфа, без ресниц и бровей черты ее лица обнажены. Она встречает меня очередным радостным потоком сознания.
— Привет, док! Я снова тут! Боже, мне было так плохо после последнего курса. Вы можете дать мне дополнительную дозу противорвотных? Это худшее, что может быть. Я надеюсь, у меня никогда не будет тошноты по утрам. Нет, вы представляете, что это происходит каждое утро на протяжении месяцев?! Не-воз-мож-но! Я хочу много детей. Энди блондин и, скорее всего, у них будут волосы цвета имбиря. Мне кажется, рыжие дети такие милашки, вы так не считаете?
Я объясняю, что не буду делать капельницу, пока не проверю, что ее костный мозг и почки в порядке после предыдущего курса химии. Я сделаю тест и вернусь с результатами. Она выглядит расстроенной.
― Просто принесите химию! — говорит она. — Мне нужно поправляться, несите яд для рака!
Доставая иглу и пробирки для теста, я спрашиваю, какие еще планы она строит на совместную жизнь с Энди.
― Я хочу минимум четверых детей и уже придумала всем имена.
Кровь заполняет пробирки, прежде чем она замолкает и моргает широко открытыми глазами:
― Бог ты мой! Я больше никогда ничего не почувствую!
Она настолько увлечена своими идеями и планами, что даже не замечает, как я ввожу иглу. Это не моя заслуга, а ее собственный механизм защиты, сила разума в действии: делать вид, что мы старые приятели, которые встретились за кофе и обсуждаем новости: «Ничего плохого не происходит...»
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
