Нет-нет, надо думать о том, что говорю и делаю. И не вести себя так, будто пытаюсь соблазнить моего пленителя. Что за идиотская расслабленность? Он связал меня, а я валяюсь, точно разомлевшая кошка. И это не попытка усыпить его бдительность.
Ран вытягивается рядом. Уцепившись за верёвку на руках, я поворачиваюсь на бок и отодвигаюсь, но всё равно остаюсь слишком близко с ним. Вглядываюсь в лицо, пытаясь понять, чего он добивается. Соблазняет?
– Развяжи меня, пожалуйста, – прошу наудачу.
– За поцелуй.
Меня горячей волной окатывает гнев, но где-то в глубине души хочется придвинуться.
– Хорошо, – ласково соглашаюсь я. Подавшись вперёд, еле избегаю его губ и прижимаюсь к щеке. – Чмок!
Азарт и какая-то глупая злость кружит голову от дурманящего ощущения, что я его обошла, хоть и нахожусь в его власти.
– Ты обещал, – сдерживаю улыбку, но уголки губ, чувствую, приподнимаются.
– И правда. – Ран проводит ладонью по моему предплечью, запястьям.
Просто движение, но верёвки с запястий опадают, концы змеями соскальзывают на подушки.
– Ты маг? – Страх охватывает сердце: если Ран маг, то реакция на него может быть наколдована, он… способен магией притянуть меня к себе, как тот громила из Ордена, заставить делать, что угодно. И некому меня защитить.
– Да, маг, – признаётся Ран. Указательным пальцем проводит по моей нижней губе. – А ты? В той подворотне, где на тебя напали, была вспышка магии. Твоя?
– Боюсь, что нет.
Ран наклоняется, шумно вдыхает воздух у моего виска, шеи, обнажённого плеча. Точно зверь. Хищный. Расчётливый.
– Не боишься, что я убью тебя? За обман… – Его дыхание пробегает холодком по шее. – Ты ведь обманываешь.
С мучительной тревожной медленностью Ран тянет одеяло вниз. Перехватываю его запястье. Он такой приятно прохладный, что хочется прижаться.
– Ты меня околдовал? – шепчу, выискивая в темноте его глаз хоть искру света.
– А ты меня? – Молниеносным движением он освобождается, и вот уже обе мои руки прижаты ладонью к подушкам, а его свободная рука тянет одеяло с обнажённого бедра. – Околдовала?
– Я не ведьма, – шепчу, трепеща. В голове сиреной воет предупреждение: остановись, одумайся. Чужие пальцы касаются голой кожи, и снова как удар тока. – Остановись…
– Не бойся, – шепчет Ран. – Я просто хочу посмотреть…
Его пальцы проникают под сорочку. Мурашки и дрожь пробегают по телу, сердце сбивается с ритма. Рука скользит, ногти у Рана неожиданно острые. Это безумие. Это сон – чувственный, от которого низ живота наливается жаром, а перед глазами вспыхивают яркие пятна, и стон срывается с приоткрытых губ. Трещит задранная до груди ткань, прохладный воздух… прохладная рука, обхватывающая грудь – как влитая. Тело сводит сладкой судорогой.
– Т-ты не только смотришь…
Тонкие губы растягиваются в улыбке.
– Никогда не видел обнажённой девушки так близко… – Ладонь скользит, открывая вторую грудь, и Ран так внимательно смотрит, даже в сумраке видно мутную поволоку его глаз и пробивающееся сквозь неё любопытство.
Так, наверное, это мне всё-таки снится. Сознание чуть просветляется, я широко распахиваю глаза.
– Как это ты не видел голой девушки? – Мой голос резко звучит в мягкой тишине комнаты, приправленной едва уловимым шумом улицы, цокотом копыт.
Значит, мы не в удалённом имении, мы всё ещё в городе, среди людей.
– Было неинтересно. И бессмысленно. – Ран скользит ладонью по моему бедру. Прижимается так тесно, что сквозь штаны ясно чувствуется его вполне определённая на меня реакция. Он посмеивается мне в шею. – Это всё кровь. Как огонь по венам, как мороз по костям. Пьянит. Ты пьянишь…
Верёвки соскальзывают с моих лодыжек. Свободна, но можно ли убежать? Сильные руки в мгновение ока вскидывают меня вверх, усаживая на бёдра Рана, прижимая, не давая соскользнуть. И снова бешеный стук сердца, тяжёлое частое дыхание. И не хватает, дико не хватает воздуха, потому что внутри всё кипит, и ему нет места. Ран что, предлагает себя соблазнить? Эта мысль неожиданно горяча. Это ведь выход, такой по-женски естественный, обыденный и древний: очаровать, соблазнить, проникнуть под кожу, точно яд, и отравить волю, стать незаменимым наркотиком.
– Что ж, – наклоняюсь вперёд, почти позволяя ему коснуться губами груди, но так и не позволяя. Показываю привязанную к изголовью верёвку. Не знаю, удержит ли она его: мышцы у него стальные. Но попробовать стоит. – Поиграем?
Мягко и чувственно улыбаясь, опутываю его запястья. Снова склоняюсь. Сорочка сползает, прикрывая грудь, но этих нескольких мгновений хватает, чтобы пропустить между охваченными верёвкой руками Рана её свободный конец и, пока кровь вскипает от прилива адреналина, плотно стянуть ему руки. Мы застываем, глядя друг другу в глаза. Кажется, Ран начинает понимать, зачем я это сделала.
Глава 10
Саран слишком пьян от возбуждения, непривычного желания, чтобы сразу понять, зачем Витория накручивает вокруг его запястий верёвку. Он готов лежать так сколько угодно и просить связать себя всего полностью, лишь бы Витория сидела на нём, лишь бы ощущать её прикосновения, запах, просто видеть.
Но когда конец верёвки Витория пропускает между рук, стягивая накрученные до этого мотки так, что они впиваются в запястья, его охватывает ярость осознания: она хочет уйти, сбежать. Безумным усилием воли Саран сдерживается и не разносит в щепки кровать, к которой его привязали, и саму верёвку, пусть она хоть сто раз усилена магией. Лишь то, что Витория остаётся на нём, спасает комнату от разрушений.
– Не уходи, – Саран не узнаёт свой голос, не узнаёт себя и свои расколотые, рваные, хаотичные мысли. Они разбиты, водят искристые хороводы вокруг лица Витории с пронзительными синими глазами, тонут в ощущении, как сильные ноги сжимают его бёдра. Слишком близко. Слишком остро. Безумно. И хорошо. – Я действительно на тебя не покушусь.
Сейчас из-за его огромной магии близость с ней невозможна: это убьёт Виторию, если не наложить на неё защиту родового артефакта. И как же теперь Саран понимает, что за вожделение сжигает драконов, когда они ждут свою женщину. Как с ума не сходят – вот чего Саран не понимает.
– Ты меня связал, – шипит Витория и наклоняется, дразня близостью груди.
– Ты обещала меня убить.
– Ты меня лапал.
– Ты такая красивая.
– Это не повод меня лапать, ты не имел на это права! – В такт словам она грозит ему пальцем.
Но Саран этого почти не замечает, борясь с желанием освободить руки, ухватить Виторию за бёдра и крепче прижать к себе. Но так он перевозбудится, и всплески магии могут ей навредить. Нет, родовой артефакт сначала должен принять её и усилить для него. И ещё Саран видит, чувствует, что, связав его, Витория успокаивается. Ему это нравится. Почти как шёлк её кожи под его рукой. А ещё он мечтает разорвать её тонкую сорочку и любоваться светлым, будто выточенным из розового селенита, телом.
