Жасмин несколько мгновений изучала ее, а затем сказала с неприятной улыбкой:
— Вы что же, так невинны, что не понимаете, в чем состоит самый лучший способ успокоить и доставить удовольствие мужчине? Тогда я вам скажу — это удовлетворить его вожделение! — Затем ее глаза расширились от удивления, когда она прочитала ответ на лице Tea. — В самом деле? Вы держались так самоуверенно, я подумала… — Она нахмурилась. — Почему вы не сказали мне? Я бы нашла чем заняться, вместо того чтобы заботиться о не существующей угрозе. Таше нет нужды беспокоиться по поводу женщины, у которой нет никакого опыта.
Tea с возмущением взглянула на нее.
— Я не обязана докладывать каждому встречному, что у меня никогда не было мужчины.
— Вам следовало бы рассказать об этом мне… если вы хотели, чтобы вам здесь жилось хорошо. — Жасмин проследовала дальше по лестнице. — Вы можете ухаживать за моим хозяином, даже отдаться ему. Как только он лишит вас невинности, он тут же потеряет к вам интерес, и на вашем фоне только ярче засверкают таланты Таши.
— Сколько раз вам повторять, я не собираюсь в постель вашего хозяина.
— Из ваших покоев в покои моего господина ведут две двери. Я пошлю Омара принести воды. Вы найдете целебные мази и бальзамы в коридоре.
Tea шла за служанкой с ощущением беспомощного раздражения и растерянности. Она чувствовала себя так, словно пыталась остановить бешеный горный поток, встав у него на пути. Внезапное преображение Жасмин явилось столь же непонятным и так же сбивало с толку, как и все в Дандрагоне.
Ну что ж, по крайней мере, Жасмин не будет мешать ей сегодня. Но один Бог знает, не изменит ли она завтра своего к ней отношения. Tea повернулась и взбежала по ступеням, чтобы у себя в комнате поискать лечебные мази.
Вэр уже сидел в лохани с водой, когда Tea вошла к нему в комнату. Его глаза были прикрыты, откинутая назад голова покоилась на краю бочонка.
Кадар со скрещенными ногами сидел возле камина. Он приветливо улыбнулся ей.
— Берегитесь! У него скверное настроение. Если вам не удастся ублажить его, он, возможно, вас утопит.
— Ну, я никогда не видела его в другом настроении. — Она бесцеремонно прошла вперед, поставила мази на пол и придвинула табурет к лохани. — Поэтому мне не с чем сравнивать. — Она бросила в воду горсть ароматных листьев. — Но по крайней мере, он будет приятно пахнуть.
— Убирайся, — сказал Вэр, не открывая глаз. — Слуги меня вымоют.
— Вы можете и сами вымыться. Я здесь не для этого. — Она села на табурет и налила на ладони масла. — Сначала будет больно.
Кадар мгновенно вскочил на ноги.
— Думаю, мне лучше пойти распорядиться насчет ужина. Я не выношу стонов и криков.
— Трус! — сказал Вэр.
— Мудрец, — поправил его Кадар, направляясь к двери.
Пальцы Tea впились в твердые мускулы на шее Вэра.
— Ох! — Он попытался повернуть голову.
— Сидите спокойно. — Ее пальцы нажали еще сильнее. — Потом будет легче.
— Потом? — Он вздрогнул от боли. — Ты собираешься мучить меня?
— Если бы я хотела этого, то просто бросила бы вас с этими вздутыми в шишки мышцами. А теперь помолчите и позвольте мне спокойно делать свое дело.
— Завтра у меня появятся синяки.
— Не надолго. У меня вчера они красовались по вашей милости, а сегодня уже почти не видно.
— Синяки? Где?
— На плечах. Вы были не слишком приветливы в ту ночь, когда нашли меня в пустыне.
Он хмуро взглянул на нее.
— Думаю, ты просто хочешь, чтобы я почувствовал себя виноватым. Я не видел вчера никаких синяков.
Жар удушливой волной окатил ее при одном только воспоминании об этом дерзком взгляде.
— Вы не смотрели на мои плечи.
Он некоторое время молчал, затем произнес:
— Нет… Я смотрел на твои… Боже! Ты хочешь разорвать мне все мышцы? Ты словно режешь меня ножом!
— Это хорошо. Сначала боль — потом облегчение.
— Ты уверена, что не пытаешься мне просто жестоко отомстить?
— Я бы не стала этого делать. — Но пришлось признаться себе, что ей сейчас было приятно чувствовать его беспомощность и покорность ее сильным рукам. — Я верю, что долг платежом красен. Вы сослужили мне великую службу. Я должна отплатить вам тем же.
Он резко выдохнул, когда новый приступ боли пронзил его тело.
— И вы делаете это, пытаясь свести меня с ума этой пыткой?
— Нет, я совсем о другом, я ведь уже говорила, что хочу преподнести вам подарок. Туника, украшенная вышивкой, будет выглядеть великолепно, так что любой, кто вас в ней увидит, придет в восторг.
— Приберегите ваш подарок. Я простой человек и никогда бы не надел такую роскошную одежду.
Она обдумала его слова.
— Тогда я вышью вам знамя. Воин должен иметь свое знамя. Какой знак вышить вам на нем? Сокола?
— Это не имеет значения. Не тратьте зря своих усилий. Я сражаюсь за золото, не за славу.
— Знамя, — повторила она горячо. — И все рыцари христианского мира будут вам завидовать.
— Тогда они будут полными дураками, — сказал он с неожиданной силой. — Я не тот человек.
Ее руки замерли на мгновение, затем она опять продолжила массировать его плечи.
— Вы богаты. У вас чудесный замок. Я уверена, что многие вам завидуют.
Он промолчал.
— Ну, во всяком случае, они будут завидовать вашему знамени.
Напряжение в мышцах чуть ослабло.
— Вы и в самом деле способны создать нечто удивительное?
— Конечно.
Он усмехнулся.
— Тогда вас нельзя оставлять одну в обществе Кадара. Он тоже верит, что способен творить чудеса.
— Не чудеса. Я только делаю великолепно свое дело. — Мускулы на его шее почти совсем расслабились, и она продолжала мять их уже с меньшей силой. — Нельзя быть скромным и оставаться в стороне, когда дело касается твоей работы. Тогда подумают, что ты можешь меньше, чем на самом деле.
— Ужасная доля.
— Как ваша шея? Уже лучше?
— Да. У вас сильные руки, — добавил он многозначительно. — Они не похожи на нежные руки девушки, которая все время сидит за пяльцами.
— Когда я была маленькой, я вязала шелковые ковры. Моя мать убедила Николаса позволить ей обучать меня вышивке, но было уже слишком поздно. Ей пришлось три года растягивать и выправлять мне мышцы на руках и пальцах.
— Выправлять?
