– Но на что вы будете жить? – бабуля озвучила наверняка мысли старшего из семьи Ито.
– У меня есть кое-какие сбережения, – вдруг в один голос проронили оба моих родителя.
А дед между тем вышел и принес вместе с собой, что?! Один дайсе Кано?!
– Вот, рядом с внучкой лежал, когда я её нашел, возвращаясь домой, – проронил он негромко. – Мы можем продать его коллекционеру, он очень дорогой. Ручная работа.
– Нет! – вскричала я. – Пожалуйста, только не его! Я лучше уйду из Хибии и заберу свой залог за комнату, – попросила слезно.
– Хорошо, дочь… – согласилась мамуля вдруг, даже не став спорить. А я первым делом подскочила с кровати и забрала меч у деда. Прижала его к груди и чуть не разрыдалась.
Так это был не сон?!
А, приобняв меня, бабуля еще больше удивила своим предложением:
– Давненько я планировала перебраться в Токио поближе к вам. Что, если мы продадим здесь все и нашу лавку. Да вскладчину купим домик или квартирку какую? А, Сато-кун? Таро? Не хотите ли вы покушать да обсудить этот вопрос?
– Пойдем, – пригласил дед за стол моего папулю. Который, хоть и был лишен родительских прав (не вписан в графу отцовство), но иногда мне помогал финансово, сам без спроса переводил деньги на книжку. Однако подходить ко мне ближе он, увы, не решался. Лишь кивал издалека при встрече, когда видел.
Я же не удержалась и захлюпала носом, не до конца веря своему счастью. Один только лишь камень продолжал тяготить мою душу. Лис, мой снежный лис-самурай. Что с ним? Что с Ханигавой, Тигусой? Что с деревушкой Тосё?
Но узнать об этом мне, видимо, было не дано. В тот же вечер я сидела и радовалась счастливому воссоединению семьи, отвлекшись от штурмовавших мою голову вопросов. А еще через неделю мы с мамой и папой уехали обратно в Токио, поселились временно на съемной квартире. Бабуля с дедулей присоединились к нам через пару месяцев, как удалось найти покупателя сувенирной лавки и квартиры в Фурано.
К тому моменту я уже вышла обратно на учебу (забирать меня из школы не стали) и в полной мере погрузилась в студенческую жизнь. С самым настоящим благоговением каждый обед открывала коробочку с маминым бэнто и благодарила судьбу.
Хоть Саюми-чан я ничего так в итоге и не рассказала, однако подруга чуть ли не с первого дня возврата на обучение обнаружила мое светящееся счастьем лицо. Потому в тот же день после занятий утащила меня в пустующее помещение нашего газетного кружка, устроив настоящий допрос. Пришлось-таки поделиться, кроме, собственно, событий в деревне Тосё. Умолчала и про лиса.
Решила, что в этот раз точно будет перебор, и подруга посчитает меня просто-напросто сумасшедшей. Ведь одно дело – детство – воспаленная фантазия и приукрашивание, другое – взрослая жизнь.
Поэтому печаль от тоски по Кано я разделила исключительно с самой собой. Так до конца и не поняв, сон ли это, или все же реальность. А вдруг, те европейцы напугали меня настолько, что я потеряла сознание? Вдруг их прогнал кто-то из местных, парни испугались, а знакомые отнесли меня к порогу. А дома у нас никого не оказалось… Но ведь длинный меч из связки – дайсе, красноречивее всяких слов намекал мне, что это – не сон. Ведь так? Да еще и одежда на мне была другая. И конечно же маленький тоненький шрам на правой руке.
Между тем время шло, в полицию никто из нас заявлять не стал за тот случай. И мы всей семьей переехали в соседний с Щибуей район, подыскав домик на восемьдесят квадрат, с небольшим и аккуратненьким задним двориком. Где бабушка с дедушкой развели кипучую огородную деятельность буквально на каждом клочке земли.
Папа мой со своей добродушной натурой и знаниями японской культуры с легкостью устроился в работать в музее Токио, целиком и полностью посвящённом горе Хоккайдо. И даже заслужил грамоту.
Ну а я к этому моменту уже успела практически закончить третий, последний год обучения старшей школы, пребывая на пятнадцатой строчке по успеваемости среди одноклассников.
И с каждым новым днем все меньше и меньше верила в собственные бредни, даже когда с тоской доставала меч из под кровати. Вдруг – это всё-таки моя фантазия? Теперь, по прошествии времени, мне все больше и больше казалось, что так оно и есть.
***
– Асами-чан, – Саюми-чан в очередной раз вернула меня в реальный мир. Она потянулась рукой к пустому бокалу, чтобы налить мне сок, который были вынуждены заказать, под странные взгляды посетителей хост клуба. А все потому, что я противница алкоголя в любых его формах и проявлениях. По многим причинам. Особенно тем, по которым я изрядно скучала.
Взяв на себя труд по поиску парня для меня, моя подружка уже, наверное, успела составить списки всех мало-мальски симпатичных парней страны от двадцати до тридцати.
– Хватит витать в облаках! – Саю-чан чуть ли не прошипела, сидя от меня через клубный столик. – Ты знаешь, какие дорогие здесь хосты?
Почувствовав мое тоскливое настроение, Саюми-чан, похоже, решила, будто я страдаю от неразделенной любви к какому-то кумиру из дорамы, и оттого начала у меня выпытывать имя этого счастливчика, грозясь в противном случае перезнакомить со всеми мужчинами Японии.
Я же стоически упиралась и молчала, только лишь изредка соглашалась сходить на групповые свидания, на которых ни один из кандидатов даже ни разу не заставил мое сердце трепетать, или хотя бы смутиться. Правда, некоторые довольно настойчиво пытались. Причем неоднократно.
Но стоило мне вдруг услышать этот голос, как я тут же застыла, не веря своим ушам.
– Рад приветствовать вас в нашем заведении, – произнес кто-то за моей спиной.
Н-неужели это был он?!
Резко обернулась, подскочив с дивана, и… чуть было не упала, оступившись, если бы не хост, который придержал за спину. Он поймал в столь долгожданные объятья…
Кано?! Здесь?! Это не сон?!
Я с изумлением воззрилась на красавчика, который меня сейчас обнимал. Первым делом заглянула в его глаза миндалевидного разреза с этими безумно красивыми европейскими складочками, затем осмотрела лицо: прямой нос, острый подбородок, высокие скулы и… Волосы, черные! Модельной стрижки с прореженной челкой, спускающейся лесенкой на левую сторону. Не говоря уже о его безупречной одежде хоста: классический белый костюм – двубортным пиджак с серебристой отсрочкой по краям. А под ним черная шелковая рубашка, расстёгнутая на две пуговицы. Круглый медальон на короткой цепочке, блестящий, словно платиновый, украшал шею. И… черная серьга в левом ухе, маленькой капелькой проткнула мочку.
– Ох, – выдала я, невольно протянув руки, чтобы обнять его за шею.
Уголки губ Кано слегка дрогнули, и он произнес:
– Узнала все-таки?
– Асами-чан? – окликнула меня подруга, возвращая из мира фантазий. – Асами Ито, вы сейчас с нами?
Отвлекшись от меня на мгновение для того, чтобы изучить взглядом мою подругу, Кано лишь проронил своим бархатным голосом:
