Она ведь написала это.
«Я его люблю».
Она написала в своём проклятом дневнике: «Пусть все говорят, что он чокнутый. Мне всё равно». Это означало, что она не могла его бросить, верно?
Папа и мама разговаривали на кухне. До Нико доносились обрывки слов. Он встал, закрыл дверь и сел на пол. Он просидел так час или два. В голове была пустота. Голоса родителей струились по лестнице и обрушивались на закрытую дверь.
Нико бросил взгляд на маркер, который лежал на полу рядом со шкафом. Когда он в последний раз держал его в руках? Вчера или позавчера? Он не помнил. Нико долго смотрел на него, словно умоляя о чём-то. Наверное, нужно было снять колпачок и потереть стержень. «Привет, я джинн, я исполню любое твоё желание. Что? Ты хочешь назад Клаудию? К сожалению, ваш запрос не может быть выполнен, повторите позже». Нико даже не закрыл маркер. Он бросил его со всей силы в стену, и кончик сломался, как стрела, разбившаяся о слишком жёсткое сердце. Маркер отскочил от стены и вернулся к тому, кто его бросил. Всё, что осталось, – клякса на стене и маркер со сломанным стержнем.
Голос мамы доносился как будто из другого мира.
«Отстань, мам, не трогай меня».
– Оставь меня, мама.
– Нет, мама, я не голоден.
– Нико, я беспокоюсь.
Нико улыбнулся и закрыл лицо руками.
«Уходи, мама. Прошу тебя, уходи».
Тишина. Нико услышал шорох за дверью и увидел, как опустилась дверная ручка.
Нико резко вскочил.
Он ударил руками по двери, вытолкнув маму в коридор.
Нико продолжил бить руками по двери. С дверного косяка посыпалась белая пыль. Он услышал рыдания мамы и шаги папы, который увёл её вниз. Нико стучал до тех пор, пока не устал. Тогда он снова сел на пол. Его руки покраснели и горели, горело сердце, горел гнев. Он закричал и бросился на стену.
52
Удар кулака пришёлся по дверце шкафа. Нико почувствовал вспышку боли. Дерево хрустнуло, занозы впились в руку, и горячая кровь потекла по запястью.
– Нико!
Он услышал, что в комнату вбежал папа.
– Нико!
Папа схватил Нико обеими руками. Нико закричал, вырвался, но папа снова схватил его.
– Хватит, Нико, хватит.
Папа держал его за запястье. Нико закричал и толкнул его в окно, которое едва не разбилось от сильного удара.
– Хватит, Нико! – закричал папа. – Ты почти потерял эту руку, ты что, забыл? Не помнишь, как разбил окно в машине?
Он схватил Нико за запястье, на котором остались царапины и следы швов, и поднял кисть руки так, чтобы Нико увидел, что он почти потерял.
– Окно в машине? О чём ты говоришь, папа?
– Ты что, забыл, как оказался в больнице?
– В больнице? Но это же был не я, папа… это был волк… Та тварь разбила окно.
Папа замер и уставился на Нико.
– Какой волк, Нико? О чём ты говоришь?
«Какой волк? Что значит „какой волк“?»
– Какой волк, Нико? О чём ты говоришь?
– О том волке, папа! Который разбил окно и веранду! Который чуть не убил маму!
Папа отпустил руку. Нико дёрнулся и сполз по стене на пол. Он видел, что папа смотрел на него так, словно видел впервые.
«Почему ты так смотришь, папа… какого чёрта ты так смотришь?»
– Нико, – наконец сказал он. – Не было никакого волка… – Папа сел на корточки и взял Нико за руки. – Не было никакого волка… это ты разбил окно… кинул стол. И мама… она…
Нико окаменел. Он попытался сделать вдох, но у него не получилось.
– Нико…
Он обхватил шею обеими руками. Перевёл взгляд на папу, который молча смотрел на него. Ещё раз сделал вдох открытым ртом, и на этот раз воздух проник в лёгкие, как волна цунами.
Нико закричал и выбежал из комнаты.
– Нико, стой!
Папа догнал его и прижал к себе. Нико попытался вырваться. Он размахивал руками, и удары приходились по лицу папы, по шее, по голове, но папа прижал его к стене. Папа открыл дверь в спальню, затолкал Нико внутрь и закрыл дверь таким ударом, что со стен посыпались рамки с фотографиями.
Затем папа подбежал к лестнице и что-то крикнул. Нико услышал, как плакала мама. Папа велел ей уйти в другую комнату. Всё это время Нико колотил по двери, которая хрустела от каждого удара, но папа навалился на неё, чтобы Нико не вышел.
Темнота, слёзы, гнев, сводящий с ума. Нико кричал до тех пор, пока не выдохся. Затем он успокоился и замолчал. Он сел, прижавшись спиной к двери. Тишина. Его дыхание. И дыхание из темноты, которое постепенно сливалось с его дыханием.
Нико даже не поднял головы. В этом не было необходимости. Нико и так знал, что он там. Чёрный волк в самом тёмном углу запертой комнаты.
Нико не шевелился. Волк вышел на свет, который узкой полоской пробивался из-под двери. Он подошёл к Нико так близко, что до него можно было дотронуться.
– Нико…
Папа прислушался.
Нико тихо рыдал.
Папа открыл дверь, и в комнате стало светло.
– Нико, – сказал он, опустившись на колени перед сыном. – Всё будет хорошо. Всё будет хорошо.
Нико повернулся и прижался к нему лицом.
– Всё будет хорошо, Нико, – повторял папа. Он медленно гладил его по голове, перебирая волосы руками.
Всё будет хорошо.
