Энни Роджерс. «Невыразимое»Когда внутри нас проявляют себя фрагменты прошлой травмы, они оставляют ключи-подсказки в виде эмоционально заряженных слов и предложений. Те, в свою очередь, отсылают нас к травматическим событиям, не нашедшим своего решения в прошлом. Как мы видели, эти события могут даже нам не принадлежать. Я называю вербальное их выражение «ключевым языком». Ключевой язык может быть не обязательно вербальным. Часто он включает различные физические ощущения, поведенческие паттерны, эмоции, импульсивные действия и даже симптомы какого-нибудь заболевания. Ключевым языком Джесси было внезапное пробуждение в 3:30 утра, дрожь без какой-либо видимой причины и страх заснуть. Ключевой язык Гретхен включал в себя депрессию, отчаяние, тревогу и побуждение «испарить» себя. И Гретхен, и Джесси несли в себе части головоломки, которые связывали их с некоей неулаженной проблемой из их семейной истории.
Мы все знаем историю о Гензель и Гретель, которых обманом заманили в темный лес. Испугавшись, что они никогда не найдут дорогу назад, Гензель сыплет по пути хлебные крошки, чтобы быть уверенным, что они отыщут путь домой. Это очень подходящая аналогия: находясь в темном лесу своих страхов или лишь на шаг сойдя с тропы, мы так же оставляем дорожку из хлебных крошек, которые могли бы помочь нам найти путь назад. Правда, в нашем случае – не хлебные крошки, а слова, которые способны вывести нас вновь на дорогу. Они могут показаться случайными, но это не так. На самом деле они – ключи-подсказки из бессознательного. Зная, как их собрать и связать, мы увидим путь, пройдя по которому многое поймем о самих себе.
Как дети из сказки, мы могли зайти слишком далеко в лес своих страхов и уже не помним, где наш дом. Вместо того чтобы найти подсказки в словах, мы налегаем на лекарства, находим утешение в еде, сигаретах, сексе, алкоголе или пытаемся отвлечься бессмысленными занятиями. Однако, как мы знаем по собственному опыту, все эти пути – тупиковые. Они никогда не приведут нас туда, куда нам нужно.
Мы не осознаём того, что хлебные крошки нашего ключевого языка раскиданы вокруг нас. Они живут в словах, что мы произносим громко при всех, и в тех, что мы шепчем в тишине. Они – в словах, что постоянно вертятся в голове или срабатывают для нас, как будильник. Но вместо того, чтобы послушать и посмотреть, куда они ведут, мы можем оказаться парализованными от них и впасть в транс под их влиянием.
Бессознательная память
Понимание того, как хранятся травматические воспоминания, поможет пролить свет на то, что происходит с речью, когда мы находимся под влиянием стресса. Долговременную память часто делят на две основные категории: декларативная и недекларативная память. Декларативная память (ее еще называют эксплицитной, или вербальной) – способность осознанного вспоминания фактов или событий. Этот вид памяти использует язык для того, чтобы организовать, классифицировать и сохранить информацию, которая впоследствии станет воспоминаниями. Он похож на книгу, которую мы в любой нужный момент можем снять с полки, чтобы найти в ней историю из прошлого. Когда мы можем изложить событие в словах, затем мы помним его как часть нашей жизни.
Недекларативная память, также называемая имплицитной, сенсомоторной или процедурной, оперирует без сознательного размышления. Она позволяет нам неосознанно, автоматически вызывать в памяти то, чему мы уже обучились. Например, при езде на велосипеде мы не думаем о последовательности действий, необходимых для того, чтобы двигаться вперед. Память об умении делать это настолько впечатана в нас, что достаточно просто запрыгнуть на велосипед и начать крутить педали, не разбивая весь процесс на отдельные шаги. Указанные виды памяти порой не так просто объяснить словами.
Как дети из сказки, мы могли зайти слишком далеко в лес своих страхов и уже не помним, где наш дом. Вместо того чтобы найти подсказки в словах, мы налегаем на лекарства, находим утешение в еде, сигаретах, сексе, алкоголе или пытаемся отвлечься бессмысленными занятиями. Однако, как мы знаем по собственному опыту, все эти пути – тупиковые. Они никогда не приведут нас туда, куда нам нужно.
Травматический опыт чаще всего записывается в имплицитной (недекларативной) памяти. Когда событие становится настолько непереносимым, что теряются слова, то мы не можем точно записать, или «задекларировать», его в памяти в виде истории, так как для этого требуется язык. Словно поток невиданной силы ворвался одновременно через все окна и двери. В моменты опасности мы не останавливаемся на какое-то время, чтобы облечь свой опыт в слова. Мы просто бежим из дома.
