– Я предъявила медальон, как мы и условились с вами и генералом Крафтом. Это – мой опознавательный знак, никаких других удостоверений личности я не ношу. Вы должны передать мне бумаги и оставить меня в покое. Что вам еще надо?
Мужчина что-то тихо ответил, но Тарзан не разобрал слов. Вновь зазвучал женский голос, но теперь в нем слышались нотки презрения, а, возможно, и страха.
– Вы не посмеете этого сделать, капитан Шнайдер! Уберите ваши грязные руки!
Тарзан распахнул дверь и вошел в комнату. Там он увидел немецкого офицера, который, обхватив одной рукой Берту Кирчер за талию, пытался ее поцеловать. Девушка отчаянно сопротивлялась, и по мере того, как губы мужчины приближались к ее губам, она все сильнее выгибалась назад.
Услышав звук открывшейся двери, Шнайдер оглянулся. При виде странного офицера он выпустил девушку и выпрямился.
– Что означает это вторжение, лейтенант? – требовательно спросил он, взглянув на погоны вошедшего. – Немедленно покиньте помещение!
Тарзан не произнес членораздельного ответа, но в комнате раздалось тихое грозное рычание, от которого у девушки по телу пробежали мурашки, а лицо гунна побледнело. Он выхватил пистолет, но через мгновение оружие полетело через окно во двор.
– Вы – гауптман Шнайдер? – спросил Тарзан у немца.
– Ну и что с того? – пробурчал тот.
– Я – Тарзан из племени обезьян! – ответил Повелитель джунглей. – Теперь вы знаете, зачем я пришел?
С этими словами он сбросил офицерскую шинель, обнажив свой могучий торс. Теперь и девушка его узнала.
– Уберите вашу руку от пистолета, – предупредил он ее. Ладонь замерла в воздухе. – Теперь подойдите сюда. – Девушка безропотно повиновалась. Тарзан вынул ее пистолет из кобуры и выкинул в окно. Затем повернулся к Шнайдеру, чье лицо было покрыто смертельной бледностью. Наконец-то он отыскал настоящего убийцу, наконец-то его жена хоть частично будет отомщена – никогда Тарзан не сможет отомстить за ее смерть полностью.
– Что вам от меня надо? – спросил Шнайдер.
– Вы заплатите за то, что совершили в маленьком бунгало в стране Вазири! – сказал Тарзан и, обратившись к девушке, спокойно добавил: – А вы не подходите близко, сейчас Тарзан из племени обезьян будет убивать!
Шнайдер взмолился:
– У меня жена, дети, не убивайте меня, я ни в чем не виноват!
– Вы умрете так, как умирают все вам подобные: с кровью на руках и с ложью на устах, – ответил Тарзан и двинулся на немца.
Гауптман Шнайдер, крупный плотный человек, был примерно одного роста с Тарзаном, но значительно тяжелее. Поняв, что угрозы и мольбы бесполезны, он приготовился к бою, как борются за жизнь загнанная в угол крыса и все животные, подчиняясь главному инстинкту природы.
Набычив свою большую голову, он бросился на человека-обезьяну, и они сцепились в центре комнаты. На короткий миг противники замерли, обхватив друг друга, но вскоре Тарзану удалось повалить своего врага спиной на стол. Не выдержав тяжести двух борющихся тел, стол рухнул.
Девушка стояла, забившись в угол, и наблюдала за схваткой расширившимися от страха глазами. Она видела, как двое мужчин катаются по полу, с ужасом слышала тихое рычание, срывающееся с губ человека-обезьяны. Шнайдер пытался схватить своего противника за горло, Тарзан норовил впиться ему в шею зубами.
Шнайдер, кажется, тоже понял это и удвоил усилия. Наконец, ему удалось оказаться сверху и вырваться из стальных объятий. Он вскочил на ноги и рванулся к окну, но не успел он перевалиться через подоконник, как тяжелая рука схватила его за плечо и отбросила назад. Шнайдер отлетел через всю комнату к противоположной стене. Тарзан бросился за ним, и они снова схватились, нанося друг другу ужасные удары. В конце концов Шнайдер не выдержал и завопил: «На помощь! На помощь!»
Тарзан схватил немца за горло и вытащил свой охотничий нож. Шнайдер стоял спиной к стене, и, хотя колени его подгибались, в таком положении его удерживал Тарзан. Он поднес острие ножа к животу немца.
– Так ты зарезал мою жену, – прошипел человек-обезьяна, – так сдохнешь и сам! Девушка кинулась вперед.
– О Боже, нет! – вскричала она. – Только не это! Вы мужественный человек, вы не можете быть таким зверем!
Тарзан обернулся.
– Что ж, – сказал он. – Пожалуй, вы правы, я не немец и не могу поступать, как они.
С этими словами Тарзан поднял лезвие и вонзил его прямо в сердце Фрица Шнайдера. Хлынула кровь. Задыхаясь, немец успел прошептать:
– Я не делал этого! Он не тут… Тарзан вновь повернулся к девушке и требовательно протянул руку.
– Мой медальон, – сказал он.
Девушка жестом указала на труп Шнайдера.
– Он у него.
Тарзан обыскал немца и нашел медальон.
– А теперь, – продолжил он, – документы. Безропотно девушка передала ему сложенные бумаги. Он долго стоял и смотрел на нее, прежде чем вновь заговорить.
– Я пришел также и за вами, – промолвил он. – Я не могу забрать вас с собой. В этом случае я собирался убить вас, так как поклялся уничтожать всех представителей вашей нации, но вы были правы, когда сказали, что я не такой зверь, как этот убийца женщин. Я не смог убить его тем же способом, каким он убил мою жену, тем более не смогу лишить жизни вас – женщину.
Он подошел к окну и спустя миг растворился в темноте. После этого фрейлейн Берта Кирчер быстро подошла к трупу, распростертому на полу, сунула руку в потайной карман и вытащила маленький листок бумаги. Она надежно спрятала его и лишь затем подошла к окну и позвала на помощь.
VII. ЗОВ КРОВИ
Тарзан из племени обезьян корил себя за то, что пощадил Берту Кирчер, немецкую шпионку. Он, который убил гауптмана Шнайдера и молодого лейтенанта фон Госса; он, который разными способами отомстил убийцам, грабителям и насильникам, орудовавшим в его бунгало в стране Вазири. Осталось расквитаться с последним офицером – лейтенантом Обергатцем – но тот как в воду канул. По слухам, немцы послали его то ли в Африку, то ли обратно в Европу. Уточнить его местонахождение не удалось, те, у кого он справлялся, либо ничего толком не знали, либо не желали разглашать военную тайну.
Тарзан никак не мог объяснить своего поведения по отношению к Берте Кирчер. Он стыдился своей слабости, несмотря на то, что содержащиеся в захваченных документах сведения позволили англичанам сорвать немецкое фланговое наступление. Человек-обезьяна не переставал досадовать на себя, ибо подспудно подозревал, что, доведись ему вновь встретить Берту Кирчер, он снова не сумел бы причинить ей зла, как это случилось в ту ночь в Вильгельмстале.
Бичуя себя за непростительную слабость, Тарзан мотивировал свой поступок тлетворным влиянием цивилизации. В глубине души он презирал как собственно цивилизацию, так и ее представителей – и мужчин, и женщин. Будучи существами слабыми, порочными, лицемерными и тщеславными, они резко отличались от своих простодушных и примитивных диких сородичей из джунглей. И вместе с тем в большом сердце человека-обезьяны наряду с презрением коренилось и другое сильное чувство – любовь и преданность, которые он испытывал к своим друзьям из цивилизованного мира.
