Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
Я остановила запись, но осталась сидеть в шкафу.
Через несколько минут Марни пошла в туалет, и я вылезла из шкафа и, выбравшись из окна, спустилась по шпалере. Запись я с анонимного электронного адреса отправила тренеру сборной Томаса, и его без лишнего шума убрали из команды. Он еще некоторое время слал Марни угрожающие сообщения, но мы с ней читали их вместе, и больше она его не видела. Она предложила мне составить ей компанию на занятиях по самообороне – там преподавали смесь разных боевых искусств, – и меня очень радовала мысль, что мои действия сделали нас более сильными и стойкими, не такими уязвимыми. Приятно вспоминать до сих пор.
Должно быть, Марни догадывалась, что это я записала его угрозы и послала тот имейл. Правда, мне она никогда ничего не говорила. Но если бы она считала, что я перегнула палку, то наверняка сказала бы. И тем не менее в последующие месяцы она время от времени поворачивалась ко мне, явно собираясь о чем-то спросить, но тут же передумывала и закрывала рот.
Сейчас-то я верю и надеюсь, что она догадалась. И уже в тот момент ей стало ясно: наши корни так плотно сплетены друг с другом, толстая, заскорузлая кора в местах самых плотных сочленений так истончилась, обнажая с обеих сторон нежную сердцевину, что мы совершенно неразделимы. Меня не оставляет надежда, что Марни знала: мы обе готовы друг для друга на все – безоглядно, чего бы это ни стоило, во что бы то ни стало, на веки вечные.
Свадьба должна была состояться девять месяцев спустя после того, как Чарльз сделал предложение, в первую субботу августа. Я боялась, что их помолвка все изменит, но, к счастью, на устоявшемся порядке нашей повседневной жизни она не сказалась никак. Эти месяцы прошли как по маслу. Мы с Марни по-прежнему регулярно разговаривали друг с другом, иногда по несколько раз на неделе. Наши совместные пятничные ужины тоже никуда не делись, и, хотя застольная беседа частенько сворачивала на обсуждение приготовлений к свадьбе, откровенно говоря, я ожидала гораздо худшего. Так что, к огромному своему облегчению, я убедилась: мы по-прежнему те же, что и всегда.
В начале последнего уик-энда незамужней жизни Марни, вечером в пятницу, мы с ней сидели рядышком на полу в ее квартире и привязывали серебристые ярлычки с именами гостей к маленьким подарочным коробочкам с засахаренным миндалем. За предыдущие недели внушительный список дел, которые необходимо было закончить к свадьбе, изрядно поредел, и оставались лишь всякие мелочи, последние штрихи.
– Когда приезжает мать Чарльза? – спросила я. – Она остановится у вас?
Мне нужно было продеть тонкую серебряную нить через маленькую дырочку в бумаге, а кропотливость никогда не была моей сильной стороной.
– Эйлин? – переспросила Марни. – Ой. Я не знаю. Вряд ли. Хотя… Не знаю, где еще она может остановиться. Погоди-ка. – Она принесла из кухни ноутбук и открыла его, опустившись на диван. – Не знаю… – повторила она. – Очень надеюсь, что она будет жить в другом месте. Иначе мне придется застилать постель и все такое прочее.
– Я могу тебе помочь, – сказала я.
И мы перешли к меню, в каждом из которых следовало дыроколом пробить отверстия наверху, продеть в них ленту и завязать ее бантом.
Чарльз явился домой приблизительно через час. Было около девяти вечера. Стоило ему переступить порог, как мы немедленно поняли, что он не в духе: хлопнула входная дверь, грохнул брошенный на паркет портфель, а сам жених запыхтел, должно быть снимая пиджак и вешая его на перила лестницы.
– Схожу взгляну, как он там, – прошептала Марни.
Из коридора до меня доносился ее голос, негромкий и оживленный, мелодичный, звучавший практически как песня. И ответы Чарльза, резкие, сухие и отрывистые. И если поначалу он выплескивал на нее раздражение, накопившееся за день, то потом и ее голос изменился, в нем стали проскальзывать пронзительные нотки, и, вместо того чтобы успокоить Чарльза, она и сама начала заводиться.
– Послушай, я только что вошел в дом! – вспылил он. – И ты с порога бросаешься задавать мне какие-то вопросы про свадьбу. Я понятия не имею, Марни. Я вообще не в курсе всех этих вещей.
– Я задала тебе вопрос про твою мать, – возразила она. – Она же твоя мать, не моя.
– Ее присутствие под вопросом.
– Но она есть в плане рассадки гостей.
– Ну так зачем ты вообще ее туда внесла? – огрызнулся он.
– Затем, что она твоя мать, – не сдержалась Марни. Потом, понизив голос, уже мягче добавила: – Разве она не приедет? Мы сто лет ее не видели, и…
– Я иду в душ, – оборвал он ее и решительным шагом двинулся по лестнице на второй этаж.
Марни простонала и вышла в кухню.
До меня донесся шум бегущей воды, потом включилась конфорка, и Марни принялась говорить что-то на камеру, уже как обычно, нараспев. Я продолжала резать, продевать и завязывать ленты и складывать готовые меню в коробки.
Минут через десять Чарльз появился в гостиной, уже переодетый в джинсы, с мокрой после душа головой, и плюхнулся на диван рядом со мной. Он был такой большой, такой высокий – шесть с лишним футов роста, широкие плечи, накачанные мышцы, ради которых мужчины так убиваются в спортзале, просто потому, что хотят казаться сильными.
– Ты ее не приглашал, – произнесла я, отмеряя отрезок ленты между пальцами.
– Что? – спросил он.
– Ты врешь, – сказала я. – Ты ее не приглашал.
Не думаю, что он горел желанием признаться мне – будь у него выбор, он предпочел бы этого не делать, – но его заминка обнажила правду.
– Я не хочу, чтобы она присутствовала, ясно? – буркнул он.
– Я понимаю твое желание, – кивнула я, и это была чистая правда. – Я не стала звать своих родителей к себе на свадьбу.
– Вот именно, – заявил он.
Вероятно, он не понял меня, решил, что наши родители похожи и мы с ним думаем одинаково, в то время как это было совершенно не так.
– Потому что она больна, – продолжил он. – А я не уверен, что буду в состоянии терпеть все это в день собственной свадьбы, понимаешь? Если она там будет, это будет ее день, а не наш. Ты не представляешь себе, как люди реагируют на чужую болезнь. Стоит мне выйти с ней куда-нибудь, как все сразу же хотят поговорить про этот ее чертов парик, непрерывную тошноту и про диеты, которые излечивают рак. Это просто дурдом какой-то. Мне кажется, это ей нравится. Нравится быть в центре внимания. Думаю, оно придает ее жизни смысл. Придает смысл болезни. В общем, проще будет ее не приглашать.
– Но она же твоя мать, – сказала я.
– И что?
Он уже вытащил из кармана телефон и отвлекся на кого-то еще где-то в другом месте.
– Не можешь же ты не пригласить ее из-за того, что она больна, – проговорила я. – Она вообще в курсе того, что происходит?
– Не исключено, – отозвался он без малейшей тени смущения в голосе. – Полагаю, в какой-то момент моя сестра могла что-нибудь ляпнуть.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
