Понятия не имею, сколько мы пробыли у Стаса, но солнце уже начало садиться, когда мы вышли на улицу. Мокрая трава тут же промочила высохшие было джинсы. Брезгливо ежась, я добралась до машины и уселась в ее холодное, стылое нутро. Следом влез участковый — от него жарко пахнуло спиртным и я мгновенно пожалела, что не выпила вместе с ними. Хоть согрелась бы. Хотя я не пила. Вообще. Любой алкоголь это потеря контроля, а для меня это… Чревато, в общем.
— Езжайте по объездной, — посоветовал Стас, сунув голову в открытое переднее окно. Гришка, сосредоточенно заводивший свою колымагу (не уверена, но там участвовали проводочки и плоскогубцы) вопросительно приподнял бровь.
— Чего это? Мы так к утру дома будем…
— Зато целыми, — многозначительно произнес Стас. — У меня даже браконьеры по короткой ездить перестали.
— Да? — заинтересовался участковый, устраиваясь рядом. Как по мне — так мог бы и на переднее сиденье сесть. Но устроить сцену значит привлечь лишнее внимание, а мне же, вроде как, все равно? Поэтому я смирилась и в вечерних синих сумерках мы двинулись обратно. Хорошо, что не поехали по короткой — осевший под весом камней уазик вряд ли одолел расползшуюся после дождя лесную дорогу. А вообще, не нравится мне все это. Стас темнит. Понятное дело, о том, что может обитать (и наверняка обитает) в заповеднике он в курсе, но говорить в открытую при «простаках» не может. Но тут, судя по всему, что-то другое — оно вышло за пределы заповедника и поселилось на человеческой тропе. А значит — питается человечиной.
Конечно, некоторая нечисть подпитывается эмоциями, но я не знала ни одну, которая при удачном стечении обстоятельств не полакомилась бы мяском. Вегетарианцев среди нас не было. Говорю как эксперт.
Тьфу. Нет. Нет, Алиса, ты в это влезать не будешь. У тебя есть твой хутор — вот и сиди на нем. Метки поставь, на ночной дозор выйди, но на короткую дорогу ни ногой.
Проблема была в том, что дорога вела к человеческому поселку. Моему поселку. И мне очень не нравилось чувствовать конкурента под боком. Эх, надо было расспросить Стаса поподробней, но уазик уже тронулся и я ухватилась покрепче, стиснув зубы.
Вздохнула с облегчением только когда выехали на трассу. В лесу уже практически стемнело, а на дороге еще светило солнце — вечернее, мягко-оранжевое. Оно почти не освещало и уж точно не грело — окна запотели. В августе холодает резко и быстро, едва день начинает клониться к вечеру. Участковый заснул — откинул голову на сиденье, даже рот открыл. Спит крепко, сладко — аж завидно. Я-то просыпаюсь от малейшего шороха. Завистливо покосившись на него, я дернула ноздрями, вдыхая запах спящего. Что бы ни говорили, а во сне человек меняется. Слетает вся шелуха, все маски — и запах такой же. Чистый, спокойный…
Не знаю, может быть, я так же пахну во сне?
— Поможешь пол и стену выложить? — тихо обратилась я к Гришке, сунувшись между двух передних сидений. Тот мгновенно кивнул:
— О чем речь? Завтра приду… Только это, надо бы папашу проверить сегодня. Сможешь?
Лечить ночью? Э…Кхм…
— Посмотреть посмотрю, но лечить уже не буду. Пока доедем, солнце сядет.
Вряд ли он понял весь смысл фразы, но, по крайней мере, принял на веру.
— Пойдет. Я сегодня у него ночую, прослежу.
— А бабка? — обеспокоилась я, мысленно спрашивая себя: на кой черт мне во все это влезать?
— Схожу, надо же корову подоить… — вздохнул Гришка, явно уже предвкушавший сладкий сон на пуховой перине.
Скотина. Точно. Опять я ее буду по ночи домой гнать. Эдак у меня нетопыри вырастут, а не коровы…
Мы снова сосредоточились на дороге. Из оврагов вдоль леса снова потянулся туман — сначала он стелился вдоль дороги, в низинах переливаясь через нее, словно молоко, затем прочно обосновался на горизонте, путая Гришку и заставляя нервничать меня. Кто его знает что там, за этим туманом? Большая часть его сосредоточилась вдоль никак не кончающегося заповедника — местность там была пониже и более влажная. Эх, идеальные были бы условия травки собрать, но сюда я ни за что не сунусь.
Участковый проснулся, как только Гришка с облегченным вздохом пересек границу поселка — потянулись окраинные домики, почти в каждом дымили трубы, что сразу меня успокоило. В девятом часу уже почти стемнело, на улице никого, кроме теряющихся в тенях парочек да намеренно привлекающих внимание пьяных подростков не было. Я с наслаждением втянула носом запах жарко затопленных печей и даже глаза прикрыла от удовольствия. Осень, несмотря на то, что календарно еще не наступила, уже отлично чувствовалась — в начинающих желтеть листьях, утреннем морозе, ярко-оранжевых тыквах на пустых огородах, запахе костров.
— Приехали? — сонно, еще не совсем соображая где находится, вопросил Алексей Михайлович, осоловело смотря по сторонам.
Я сочла за лучшее не отвечать и отвернулась. Гришка остановился у дома отца — в потемках мы договорились камень не таскать, а заняться этим завтра.
— Вас проводить, Алиса Архиповна? — участковый, взбодрившийся опустившимся морозом, выглядел просто сияющим от энтузиазма, но я только зябко повела плечами в сторону дома:
— Нет, мне еще надо главу посмотреть, он с простудой слег.
— Я ее провожу, — важно пропыхтел Гришка, доставая из багажника нашу амуницию и скопом сваливая ее на крыльце. В окнах зажегся свет — значит, не так слаб, как вчера.
— Спокойной ночи, участковый. Спасибо за помощь, — несколько мягче, чем хотела, но явно давая понять, что его общество больше не требуется, добавила я.
Когда мы вошли в дом (тепло, благословенное тепло!), Гришка покосился на меня и ухмыльнулся.
— Что? — недовольно огрызнулась я, сбрасывая резиновые, измазанные в грязи сапоги и проходя дальше.
— А ты стерва, — гыкнул Гришка и тут же добавил: — В хорошем смысле слова, разумеется!
— Цыц… — лениво буркнула я, млея в натопленной избе. Глава полулежал на кровати, напряженно ожидая нашего появления. Едва мы вошли, его глаза тут же метнулись к Гришке.
— Не пил я, не пил… — поднял тот руки.
Я фыркнула и уселась на кровать.
— Как вы себя чувствуете?
— Уже лучше, — с заметным облегчением ответил Никита Алексеевич. — Все пил, как вы сказали…
Судя по лицу — не врал. Нездоровая краснота почти ушла, как и отечность, хотя глаза еще были больными, воспаленными. От главы терпко пахло потом, но температура была невысокой, на уровне обычной простуды.
— Вот и хорошо, — позволила себе улыбнуться я. — Завтра приду, еще принесу. Займемся вашими почками, что ли…
Пока мы рассказали как все прошло, пока я выслушала долгую инструкцию по возведению печей в сараях, категорически отказавшись от помощи больного и пообещав воспользоваться помощью закодированного, пока Гришка ставил чайник, заваривал травы, проводил отца до умывальника (надо бы заставить его баню затопить, вот!) уже было начало одиннадцатого — за окном окончательно стемнело. Мы вышли на улицу, дыша паром и плотнее запахиваясь в куртки. Гришка накинул мне на плечи еще и отцовскую штормовку, прихваченную с вешалки.
