— Я не видела, госпожа, правда. Ваша маменька отловила меня возле кухни и послала к вам. Я даже не знала, что кто-то вообще сюда так рано приехал…
Я, с трудом борясь с не до конца проснувшимся телом, встала с кровати и кинула взгляд на большое напольное зеркало в тяжелой темной раме. Выглядела я так, как и положено выглядеть человеку, который не спал полночи: синяка под запавшими глазами, блеклая кожа.
Холодная вода поспособствовала моему приближению к образу свежей юной девы. Услужливая Вайна помогла влезть в платье и соорудила мне сносную прическу, пока я пыталась не задремать прямо на пуфе напротив туалетного столика.
Нет, подчас я любила поучаствовать в социальной жизни маменьки, но предстоящий ранний завтрак казался извращенной пыткой.
Да, вести двойную жизнь, оказывается, не так уж и просто.
Я зевнула и вдруг, ошарашенная своей внезапной догадкой, едва не упала с пуфа, напугав тем самым Вайну.
А вдруг кто-то приехал просить моей руки?.. Зеркало напротив тут же выдало мою резко увеличившуюся бледность.
Нет, невозможно. Родители категорически против такого поворота событий.
Даже если кто-то и успел наведаться к отцу, мне могли об этом даже не сообщить, — все равно проситель получил бы однозначный ответ. И никаких совместных завтраков здесь быть не могло.
По лестнице на первый этаж ноги несли меня сами, ведомые смесью любопытства и опасения.
Завтракать маменька изволила на просторной террасе, выходящей в уже потихоньку отцветающий сад. Я шагнула к накрытому столу, случайно раздавив каблуками несколько долетевших вишневых лепестков, и подавила вздох облегчения, который едва не прорвался наружу.
Рядом с маменькой сидела Элина со своей матерью, баронессой Амелией Темпич. Элина выбрала для раннего визита чудесное атласное розовое платье с нежной отделкой под цветы, а госпожа Амелия, как женщина замужняя и солидная — темно-синий бархат, щедро расшитый черным бисером.
Обе прям-таки светились от переполняющего их счастья и радостно ворковали, даже не притронувшись к тарелкам.
Мы обменялись всеми полагающимися приветствиями и дежурными вопросами. Затем меня усадили, и, наконец, Амелия Темпич сообщила ту самую новость, ради которой меня вытащили из постели:
— Дорогая, Элиночка выходит замуж!
Элиночка растерянно рассмеялась, пребывая в каком-то счастливом трансе, даже не реагируя, как обычно, едва уловимой гримаской на ненавистное ей ласкательное.
— Очень рада, — искренне проговорила я, прекрасно понимая, насколько эта помолвка была сейчас важна для девушки. — И кто же… счастливец?
— Помнишь Отиса Батриса, вы еще танцевали на прошедшем балу? — как-то лукаво на меня посмотрела госпожа Амелия, широко улыбаясь.
Что-то внутри меня стремительно ухнуло вниз, разбиваясь на триллион осколков. Грудь так резко сперло, что стало совершенно невозможно дышать.
Но я сохранила лицо. Кивнула и ровно ответила:
— Да, конечно, помню.
Ну почему же так плохо?.. Я как бы невзначай убрала под стол руки, чувствуя, что они мелко трясутся, выдавая мои истинные эмоции. Еще немного, и костяшки пальцев начнут отбивать чечетку на нижней части столешницы.
— Так вот, — продолжила как ни в чем не бывало госпожа Амелия, в упор не замечая моего состояния, — вчера его младший брат, Мортен Батрис сделал предложение Элиночке… Да, знаю-знаю, он пока не так известен, как Отис, и только начал государственную службу, но судя по всему, это крайне перспективный…
Дальше, признаться, я почти не слушала. Лишь с радостью ощущала, как медленно расслабляется тело, освобождаясь от плена ужаса, как ровно начинает биться так резко скакнувшее сердце.
Элина выходит не за Отиса… Да славятся все великодушные справедливые боги и Вернис в придачу.
Но откуда вообще взялось все это волнение? Я сжала зубы, прикрывшись фарфоровой чашкой с тонким золотым узором, что бы госпожа Амелия не приняла вдруг мое выражение лица на свой счет.
Сейчас эта слабость не к месту.
Из-за финансового положения моей семьи любой потенциальный жених поставит отца в зависимость, пока я не улажу дело с Эвалусом. К тому же… мало кто оценил бы одаренность своей будущей жены в некромантии, а скрывать всю жизнь нечто подобное от человека, с которым делишь ложе и детей...
Глаза защипало.
Стоит ли вообще заводить этих самых детей, если я могу передать проклятый дар по наследству, подвергая этим их жизни опасности, при нашей то бдящей инквизиции? Я как прогнившее в середке яблочко, может и мила снаружи, но категорически не съедобна внутри, и проку от меня никакого. Понимая это, меньше всего хотелось вручать такое «счастье» в чьи бы то ни было руки.
Пусть даже это будут руки того же Отиса.
Свадьбу Элины Темпич и Мортена Батриса собирались играть уже через два месяца. Времени оставалось немного, но мать Элины, казалось, уже абсолютно все продумала. Госпожа Темпич пару часов в мельчайших подробностях расписывала, куда молодожены отправятся на золотую неделю после свадьбы, где закажут свадебное красное платье.
— …В салоне госпожи Пурпур давно разучились шить, поэтому мы думаем наведаться в «Рубиновый шик», там чудно делают шлейфы…
— Но, маменька, шлейфы давно не в моде… — робко заметила Элина.
— Девочка моя!.. Кушай омлет, милая, и никаких блинчиков, запомни! Тебе стоит думать о фигуре, тогда и с подбором фасона не будет проблем. А то сейчас шлейф единственное, что отвлечет публику от всех изъянов твоей фигуры…
Элина на мгновение застыла, крепко сжимая пальцы на вилке с аккуратно отрезанным кусочком ажурных блинов, и промолчала. Девушка была не намного толще меня, и то лишь в груди и бедрах, но спорить с разошедшейся госпожой Темпич просто бесполезно.
По ходу беседы радостный взгляд девушки постепенно тух, и в конце концов она погрузилась в себя, окончательно отстраняясь.
Да, будь моя маменька того же сорта, я бы, вероятно, и не так категорично рассуждала о невозможности собственного брака…
Глава 8
Вернис свидетель, на кладбище я не хотела идти до последнего. Это была крайняя мера, но, увы, к ней пришлось прибегнуть.
Вайна одним днем сходила в несколько лавок и приобрела все необходимые ингредиенты для зелья виденья духов, прикупив по составленному мною списку еще несколько других трав, толченых камней и готовых настоек, чтобы отвести глаза случайных свидетелей этих покупок от моих реальных намерений.
Еще четыре дня часов по пять я трудилась, смешивая порошки и травы в нужной пропорции, что-то отваривая, что-то подсушивая, что-то выдерживая в едких растворах. К концу этого срока уже мутило от запаха терпкой полыньи и гадкой моровой ягоды, а руки от напряжения начинало сводить, — ведь всего одно неудачное движение, и можно начинать все заново.
