Книга Агент, переигравший Абвер - Хачик Хутлубян

Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43

Грусть, нежность и любовь – все было в глазах Гоар, все, кроме отчаяния и слабости.

– Гоар, здравствуй, моя хорошая. Как ты? – залюбовался ею Жора.

– У меня все хорошо. Вот принесла домашних пирожков, – протянула узелок она.

– О, мои любимые! Спасибо.

– Ты сам как?

– Надеюсь на скорое освобождение. Сколько можно держать невиновного человека в застенках? – больше для полицейских ушей, чем для Гоар, произнес Жора.

– Да, об этом и в газетах писали. Я принесла их, но надзирательница забрала себе. Сказала – не положено. Ну, ничего, пусть почитает и другим покажет. Им будет полезно.

– Хорошая моя, не переживай ты так.

– Ты не думай, я не слабая, не заплачу.

– Знаю, отважная моя.

Гоар улыбнулась:

– И еще, помнишь, я рассказывала тебе про двух своих братьев, двоюродных, что гостили у нас. Так вот, они уехали домой, оттуда сообщили письмом, что добрались благополучно. Все у них хорошо.

– Я очень рад, – искренне обрадовался Жора.

Он понял, что может менять свою тактику на допросах. Когда его задержали на улице по обвинению в краже велосипеда, то уже в участке объявили, что он подозревается в причастности к двойному убийству! Оказывается, нашлись свидетели, которые дали показания, что часто видели Вартаняна на площади перед базаром с теми парнями, которые закололи ножами двух мужчин на веранде ресторана. Нигде, естественно, не фигурировало, что последние сами жестоко убивали женщин и детей, являясь террористами и нацистскими агентами. Сначала Жора начисто все отрицал, несмотря на избиения. Но после свидания с Гоар дал показания, что тех двоих видел на базаре, но не припомнит, что был знаком с ними. Во всяком случае, не знал и не знает, чем они занимались. Он соглашался помогать полиции в их розыске, показывал места, где случайно мог встречаться с ними, возможно, общаться. Сказанное Гоар о «двоюродных братьях» означало, что двое агентов из спецгруппы, убившие нацистских преступников, благополучно пересекли ирано-советскую границу и ушли в Азербайджан. Воодушевленный общим успехом, Жора попутно подставил под удар несколько немецких агентов, которые якобы предлагали ему содействовать работе советской разведки. Те действительно заводили при Жоре подобные разговоры, чтобы спровоцировать на откровенность. Но парень категорично отказывался. Они являлись нацистами, и Вартанян об этом знал. После таких его «признаний» немецкие агенты попали под подозрение, а некоторые даже были арестованы своими же.

В последний приход Гоар также сообщила Жоре, что его отец поднял почти всю армянскую диаспору, которая нынче проявляет недовольство тем, что их соотечественника, молодого парня, сына уважаемого в Тегеране коммерсанта, держат в тюремных застенках по надуманному обвинению.

– Очень надеюсь, что тебя скоро отпустят, – шепнула напоследок Гоар. – Все ребята передают тебе привет.

На следующий день в камере прошел слушок, что в иранской полиции начались перемены. Со сменой правительства в Тегеране новые люди пришли к руководству и в силовых структурах. Временно исполняющим обязанности начальника участка, где сидел Жора, неожиданно был назначен его старый знакомый сержант… вернее, уже старшина Бейбутов, а в помощниках у него сменивший погоны рядового на сержантские Муслим. С того дня отношение к заключенным стало не таким жестким, как раньше. Даже ненавистный Аббас уже не так усердно махал кулаками. Через неделю Жору вызвал к себе Бейбутов.

– Не хотите вы, Вартанян, как я погляжу, расставаться с иранской полицией. Третий раз попадаетесь мне на пути. Мы тут с сержантом Муслимом подумали, слушайте, переходите к нам на работу осведомителем.

– Что?.. Вы мне предлагаете стать вашим штатным осведомителем?

– Конечно. Во-первых, это у вас получится – сообразительный, находчивый, не робкого десятка…

– Нет, это не по мне.

– Погодите отказываться. Вы же хотите выйти на свободу незапятнанным. Слушайте, я не вижу другого способа вызволить вас отсюда. Слишком серьезное обвинение на вас. Это я вам по старой памяти говорю.

– Мое слово – нет. Увольте.

– Не могу вас уволить, так как не принимал на работу, – отчужденно произнес Бейбутов, давая понять, что разговор окончен.

– Я могу идти?

– Да. В камеру.

Через неделю Жору отпустили на свободу за отсутствием вины. Встречали его на проходной родители – Андрей Васильевич и Мария Савельевна. Была и Гоар. Она стояла в сторонке, с радостью наблюдая, как отец и мать по очереди крепко обняли своего сына. Через минутку Жора извинился перед ними, подбежал к Гоар и, наклонившись к ней, шепнул на ухо: «Здравствуй, моя любимая Гоар. Встретимся завтра на нашем месте. Передай ребятам тоже». – Сказав это, он незаметно чмокнул ее в щеку и убежал к родителям. Те сделали вид, что ничего не заметили.

Глава советской резидентуры в Тегеране Иван Агаянц вызвал к себе помощника Николая Попова.

– Коля, то, что мы «упустили» Майера, – это правильно. Но то, что не смогли передать ему шифровку с дезинформацией о согласовании сроков восстания кашкайских племен, – это промах. Он ставит под угрозу срыва одну из важнейших наших спецопераций. – Агаянц встал из-за стола, прошелся по кабинету и повернулся к Попову. – Чего молчишь?

– Думаю. Думаю, надо задействовать канал Кейхани. – Коля посмотрел на гильзу ружейного патрона на столе Ивана Ивановича, которую доставил Казанфар. Нарочно захочешь придумать такое, не получится. Шифровка с дезинформацией о начале операции «Франц» покрутилась вокруг Майера, которому и была предназначена, да так и, не попав тому в руки, вернулась назад. И это благодаря героическим усилиям своих же сотрудников. Как могло такое произойти? Нелепое стечение обстоятельств.

– Да уж. Было бы смешно, если б не было так печально, – перехватив взгляд Попова, констатировал Агаянц. – Полный абсурд, что еще сказать.

– Иван Иванович, я имел в виду…

– Коля, вопрос ведь не в том, чтобы подбросить дезинформацию Кейхани. Надо, чтобы в нее поверили. Суди сам, шифровка пропадает, потом появляется вновь. Майер очень осторожен. Он заподозрит, что та могла попасть к нам в руки, а мы ее подкорректировали. Нет. Этот вариант отпадает. Решение должно быть неординарным.

– Есть вообще-то у меня, Иван Иванович, одно предложение, – хитро усмехнулся Николай. – Согласитесь ли?

– Ну-ка, выкладывай, что у тебя?

– Да, собственно говоря, все просто…

В середине 1942 года в Иране действовало около двадцати националистических партий, куда входили прогермански настроенные офицеры, некоторая часть высших чиновников, коммерсантов и интеллигенции. Считая Германию той силой, которая может изгнать из страны союзнические войска, эти люди способствовали нагнетанию атмосферы напряженности и недоверия в обществе. Сказывался серьезный ущерб, нанесенный экономике Ирана Второй мировой войной. Вследствие этого нарушились международные торгово-хозяйственные связи, упал объем внешней торговли. Возникла острая нехватка инженерно-технических кадров из-за массовой высылки из страны немецких специалистов, что, в свою очередь, повлекло остановку индустриализации страны и связанное с этим реформирование иранского общества. Деньги обесценились. Зашевелились спекулянты, скупая и припрятывая продукты. Купцы и фабриканты переставали платить зарплаты своим работникам. Саботаж, проведение терактов на железных, автомобильных дорогах и в местах большого скопления людей усиливали обстановку хаоса в стране. Всем этим заправляла разведывательно-диверсионная организация нацистов под названием «Меллиюне-Иран» («Националисты Ирана»), созданная Францем Майером совместно с секретарем немецкого консульства, а также офицером абвера Бертольдом Шульце-Хольтусом и офицером СД Рамоном Гамоттой. «Меллиюне-Иран» совместно с подпольными партиями, в их числе объединением «Голубая партия», подготовили ряд крупных диверсий на внутренних коммуникациях. «Меллиюне-Иран» являлась руководящим ядром мощного националистического движения, нацеленного на совершение государственного переворота и превращение Ирана в союзника Третьего рейха. Руководителем «Голубой партии» («Хизби Кабут») стал преданный нацистам депутат меджлиса Хабибулла Новбахт. Это был рослый, пожилой, недоверчивый к людям, честолюбивый политик. Первыми действиями Новбахта после введения в Иран англо-советских войск, стала организация бурных выступлений в стенах меджлиса против сторонников заключения союзного договора с Великобританией и СССР. В результате его действий возникла непримиримая оппозиция процессу вхождения Ирана в антигитлеровскую коалицию. Все это поддерживалось немецкими пропагандистами и сопровождалось заигрыванием с исламом. Последние активно распространяли среди иранцев слухи, якобы Адольф Гитлер родился с зеленой каймой вокруг поясницы – очевидным признаком мусульманской святости. Будто Гитлер тайно принял ислам, взяв мусульманское имя Гейдар, и в конце времен придет руководить мусульманами, чтобы восстановить справедливость на земле. Таким образом фашистская пропаганда старалась охватить своим влиянием все слои иранского общества – от богатой верхушки до беднейших низов. Тем не менее, несмотря на изощренность сотрудников немецких спецслужб и их агентов, советская разведка, находясь в непрекращающейся и непримиримой борьбе с нацистами, не только не уступала им, но выходила победительницей в смертельных схватках. Порой на смену сложным, многоходовым комбинациям приходили неожиданно простые, весьма эффективные решения. Об одном из таких шла речь между резидентом Агаянцем и его помощником Поповым в кабинете советского полпредства. Вопрос касался немецких планов по организации восстания иранских племен вдоль железнодорожного маршрута доставки американских и британских грузов в СССР с целью сорвать эти важнейшие поставки. Были назначены день и час проведения диверсий. Советская разведка, перехватив донесения с датами начала диверсий, «скорректировала» сроки и подготовила контрмеры по срыву терактов. Однако дезинформация не прошла.

Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43