Эти образы сводили его с ума. Как ему хотелось все забыть и заняться любовью с Меган! Ее отказ больно ранил его. Неужели она на самом деле считает его таким чудовищем, как говорит?
Разве он тиран? Ведь это неправда, он купил столько подарков для Шарлотты и Меган. А еще он перевез их в этот огромный особняк. Теперь Меган не нужно думать о счетах и работе, и это далеко не все. Он даже сократил свой рабочий день, неужели этого мало?
Чем больше Луиджи размышлял, тем злее он становился. Наконец он вскочил, налил полстакана виски и залпом выпил обжигающую жидкость. Даже выпивка не приносила успокоения. В отчаянии он швырнул стакан в камин, и мелкие осколки разлетелись в разные стороны.
В этот момент на пороге появилась удивленная Меган. Ее лицо побледнело от неожиданности. Она стояла, зябко кутаясь в красный пеньюар. Луиджи не сводил с нее глаз. Под тонкой тканью соблазнительно вырисовывались очертания фигуры. «На ней только белье», — это первое, о чем подумал Луиджи. Возможно, она решила, что слишком резко разговаривала с ним, и теперь хочет извиниться.
Меган посмотрела на осколки и медленно перевела взгляд на Луиджи.
— Ты еще злишься из-за Джейка? — неприязненно спросила она.
Луиджи разочарованно вздохнул. Все его надежды на примирение как ветром сдуло.
— Что ты здесь делаешь? — так же неприветливо поинтересовался он.
— Я шла на кухню, чтобы налить молока, — спокойно объяснила Меган.
— Не спится? Это совесть тебя мучает, — не удержался и съязвил Луиджи.
— По крайней мере, она у меня есть, — гордо ответила Меган и развернулась, собираясь уйти.
— Подожди! — крикнул Луиджи, сам не зная зачем. Ему хотелось, чтобы жена посидела с ним, пусть даже они будут пререкаться. Это лучше, чем быть наедине со своими мыслями.
Она повернула голову и спросила:
— Что еще? Ты хочешь снова выяснять отношения? Нет, спасибо, я пойду. — Меган сделала несколько шагов.
Луиджи не мог ее отпустить. Одному ему не удастся пережить эту ночь, поэтому он еле слышно попросил:
— Меган, ну, пожалуйста, останься со мной.
Женщина замерла и остановилась.
— Прошу, поговори со мной. Мы оба не можем заснуть. Так почему бы нам не составить друг другу компанию?
— Хорошо, но если ты, не станешь меня обвинять.
Луиджи поднял руку и торжественно произнес:
— Клянусь.
— Почему я должна верить тебе? Откуда я знаю, что ты не начнешь кричать на меня?
— Потому что мне плохо, — глухо ответил Луиджи. Странно было слышать такое признание из его уст. Он привык скрывать свои чувства.
— Ты хочешь сказать, что, если я уйду, пострадает еще несколько стаканов? Ответь, Луиджи, ты бьешь их, чтобы успокоиться, или потому, что ты противен самому себе?
Луиджи часто заморгал, но промолчал.
— Зря я предложил тебе остаться со мной. Просто я подумал, что нам обоим нелегко сейчас...
Меган задумалась, а потом быстро сказала:
— Я останусь. Но я хочу молока, а ты?
«Да уж, не хватало виски залить сверху молоком», — подумал Луиджи. — «Но если это поможет создать дружескую обстановку...»
— Да, я бы тоже не отказался, мне сходить?
— Нет, не надо, я сама принесу, — ответила Меган и поспешно покинула его каморку.
Луиджи вышел за ней и с удовольствием стал разглядывать ее стройную фигуру. Женщина шла не торопясь, легким шагом, словно модель. От этого зрелища у Луиджи участилось сердцебиение. Как бы там ни было, он не сможет дотронуться до нее даже пальцем. Их отношения дали огромную трещину. И хватит ли у него терпения, вот в чем вопрос.
Хотя в действительности Луиджи не понимал, в чем дело. У них есть все, чтобы быть счастливыми. Два человека любят друг друга, у них есть дочь, дом, деньги, что еще нужно для счастья? Но Меган, как всегда, все усложняет. Наверное, он никогда не поймет ее.
Пока Меган грела молоко, Луиджи твердо решил поговорить с ней по душам. Это единственная возможность решить их проблему. Сейчас как раз подходящее время. Тихая ночь, Шарлотта спит, никто не звонит и не отвлекает. Ничто не помешает им сесть и серьезно поговорить.
Черт, как он устал от разговоров! Как можно обсуждать какие-то проблемы, когда любимая женщина почти обнажена? Ему безумно хочется прижаться к ее упругой груди, дотронуться кончиком языка до ее ушка...
Меган зашла в комнату и прервала полет его фантазии. Она принесла молоко и домашнее печение. Когда жена присела, ее халатик немного распахнулся, обнажая красивую грудь. Луиджи стало трудно дышать. Он представил, как сжимает любимую в своих объятиях, ласкает самые эротические места, доводя ее до исступления. Делает ее своей рабыней, которая умоляет его не останавливаться.
«Нельзя, не сейчас, потерпи!» — шептал ему внутренний голос.
Не замечая его потрясения, Меган уселась в кресло и откусила печенье. Все, что ему оставалось делать, — это наблюдать. Луиджи подбросил дров в камин, и пламя разгорелось еще ярче. Теперь он мог видеть ее лучше, она выглядела потрясающе. Ему нестерпимо захотелось прижать ее к себе и сорвать с нее одежду.
Луиджи нервно сжал стакан молока и закрыл глаза, не в силах справиться со своими желаниями.
— Ты устал? Мне уйти? — тут же спросила Меган.
Луиджи медленно открыл глаза.
— Со мной все в порядке, просто я задумался.
— О чем? О наших отношениях?
В ответ Луиджи лишь неопределенно пожал плечами.
— Разве теперь это имеет значение? Ты же все решила. И из упрямства не изменишь своего мнения.
— Ничего я не решила, — с досадой ответила Меган.
— Однако я не заметил, чтобы ты горела желанием провести со мной ночь. Или хотела поцеловать меня.
— Потому что прежде чем заняться любовью, надо обо всем поговорить.
— Я это и пытаюсь сделать. Ты все время видишь во мне чудовище и не хочешь мне верить, да? Ты вбила себе в голову, что я неисправим. И не замечаешь, что я пытаюсь изменить свой образ жизни.
— А где доказательства? — потребовала Меган.
Луиджи нахмурился.
— Если ты не видишь ничего, значит, все без толку.
— Да, ты стал больше времени проводить дома. Но сейчас Рождество.
Луиджи глубоко вздохнул и отметил:
— Раньше я работал и по праздникам, или ты забыла?
— Нет, не забыла. А в первый год нашего брака мы провели чудесное Рождество вместе, — ответила с грустью Меган.
Внезапно Луиджи понял, что его жена совсем не изменилась. Это все та же миловидная, стеснительная девчушка, которая привязала его к себе на всю жизнь невидимой нитью.
