Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
Он вырос в Бьорнстаде, но популярен тут не был и в хоккей не играл. Учиться он уехал за границу, и его отсутствия никто не заметил. Много лет он работал в лондонском банке, а потом вдруг вернулся домой, привезя с собой дорогие костюмы и политические амбиции. Вступил в самую незначительную партию края. И она перестала быть самой незначительной.
Не так давно прежние одноклассники Тео, видя его лицо на фотографиях, не могли припомнить его фамилии; все изменилось, когда местная газета обличила его политическую линию. Но Тео было неважно, каким путем придет к нему известность. Главное, чтобы о нем узнали. А мнение можно и поменять.
На собрании, где Петеру объявили о судьбе «Бьорнстад-Хоккея», Тео не присутствовал: он не принадлежал к местной элите. В каждой коммуне есть властная элита, к которой ты либо принадлежишь, либо нет, – а местный истеблишмент отвергал Тео, якобы из-за проводимой им политики; но Тео не сомневался, что на самом деле его боятся. Он способен увлечь за собой людей. Его называли популистом, но от других политиков его отличало лишь то, что ему не требовались флаги. Кабинеты местного истеблишмента располагались на верхнем этаже здания администрации, местная политическая элита играла в гольф с флагманами местного бизнеса, а кабинет Тео находился в самом низу. Он получал информацию от тех, кого уволили, а не от тех, кто выкинул людей с работы; от озлобленных, а не от довольных жизнью, – так что он не нуждался во флагах, чтобы понять: ветер задул с другой стороны. Пока прочие политики бегут в одном и том же направлении, люди, подобные Ричарду Тео, идут в другом. Случается, что именно так они и побеждают.
В дверь кабинета постучали. Время было позднее, и никто не видел, как вошло неизвестное лицо.
– Наконец-то! Ну что? Все обдумали? Беретесь за дело? – тут же спросил Ричард Тео.
В кармане у человека по фамилии Цаккель имелся список возможных членов будущей команды, но ответ прозвучал апатично, причем непонятно было, что вызывает у Цаккеля такую апатию – работа или жизнь вообще:
– Когда вы мне звонили, вы предложили мне стать тренером основной команды «Бьорнстад-Хоккея». Но клуб вот-вот обанкротится. А если и не обанкротится, то тренер там уже есть. А если и нет, то вы все равно политик, а не спортивный директор. И если я все правильно понимаю про демократическую систему, то с тем же успехом, что и тренерскую должность, вы можете предлагать мне единорога.
– И все-таки вы здесь, – самоуверенно констатировал Ричард Тео.
– А я люблю единорогов. – Было непонятно, шутит Цаккель или нет.
Тео склонил голову набок:
– Хотите кофе?
– Я не пью кофе. И вообще горячие напитки.
Тео дернулся, словно уклоняясь от метательного ножа. – Вы не пьете КОФЕ? Тогда вам в этом городе придется нелегко!
– Этот город – не исключение.
Тео захихикал, словно закудахтал.
– Интересный вы человек, Цаккель.
– Мне уже говорили.
Тео хлопнул ладонями по столу и бодро встал.
– Мне это нравится! И журналистам понравится тоже! Должность тренера – ваша, спортивного директора «Бьорнстад-Хоккея» – беру на себя. От души надеюсь на наше сотрудничество.
У него был такой вид, словно он сейчас воскликнет: «Дай пять!» Личность по фамилии Цаккель, кажется, не испытывала особого энтузиазма по этому поводу.
– От души надеюсь, что у нас с вами не будет никакого «сотрудничества». Я тут ради хоккея, а не ради политики.
Тео радостно всплеснул руками:
– Ненавижу хоккей, так что забирайте его себе!
Посетитель по фамилии Цаккель упрятал руки в карманы спортивной куртки.
– Для человека, который ненавидит хоккей, у вас чертовски заинтересованный вид.
Глаза Тео от удовольствия превратились в щелочки.
– Это потому, что, когда все бегут в одну сторону, я иду в другую. Так и побеждаю.
10
Как сказать детям?
Свет в адвокатском бюро не горел, за исключением одного кабинета. Кабинета Миры Андерсон. Ее коллега разлеглась на двух креслах, выискивая в интернете чартерные рейсы.
– Чартер? Ты же не любишь уходить в отпуск, – напомнила ей Мира.
Коллега только потянулась, как кошка, которой читают мораль.
– Не люблю. Но такое тело, Мира… не предъявить его в бикини хотя бы раз в год – просто преступление!
Мира рассмеялась. Господи. Коллеге до сих пор ничего не стоит ее рассмешить. Вот это подруга.
– Скажи, когда закажешь билеты. Я позвоню и предупрежу всю страну, чтобы запирали мужей.
Коллега с серьезным видом кивнула:
– И сыновей. И отцов, если я перепью бренди.
Мира улыбнулась. Потом медленно моргнула и пробормотала:
– Спасибо, что ты здесь…
– У меня дома вай-фай плохой. – Коллега пожала плечами.
Брехня, конечно. Коллега сидела в конторе, потому что знала: Мира не хочет сегодня вечером рано уходить с работы, сидеть в пустом доме и ждать Петера. Коллега не судила, не переливала из пустого в порожнее – просто оставалась в единственном кабинете, где горел свет.
Господи. Вот это подруга.
* * *
«Не влюбляйся в хоккейный клуб. Он не ответит тебе взаимностью». Так говорила Петеру Андерсону мать. Она была мягче отца, Петер иногда думал, что отец тоже, наверное, был мягче – до того, как мать заболела. «Не думай, что ты что-то собой представляешь», – говорил отец. Петер не слушал ни ее, ни его.
Он звонил всем знакомым. Всем, с кем когда-то играл. Просил совета, просил денег, просил игрока, чтобы спасти клуб. Все выражали понимание, все сочувствовали, но хоккей живет таблицами. Никто ничего не делает за так.
Зазвонил телефон. Звонил друг детства Фрак, хозяин нескольких продовольственных магазинов и последний настоящий спонсор «Бьорнстад-Хоккея». Дрожащим голосом Фрак проговорил:
– Это же черт знает что такое, Петер. Черт знает, это… они… ну, такое устроили…
– Что? – спросил Петер.
– Ты, главное, детям не показывай. Эти… засранцы эти, они… в сегодняшней местной газете – некролог. Твой.
Петер ничего не ответил. Месседж он понял. Можно сколько угодно твердить себе, что «критика – часть работы» и что «не принимай близко к сердцу». Но человек есть человек. Увидишь свое имя в некрологе – и поневоле примешь близко к сердцу.
– Да наплюй на них… – сделал попытку Фрак, но он и сам понимал, что плюнуть на такое невозможно.
Можно, наверное, спасти хоккейный клуб Бьорнстада, даже если за тебя не все. Но если все – против тебя…
Петер положил трубку. Пора бы домой, но Мая живет в палатке с Аной, а Лео ночует у приятеля. Петер и Мира останутся в доме одни, и Петер знал, что скажет Мира. Она попытается склонить его к капитуляции.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
