Ужин удался на славу. Беседа текла ровно и непринужденно, и Розали совершенно расслабилась. Показалась луна, темное небо усеяли тысячи ярких звезд. Весь мир растворился в ночи, и они остались одни за столом, освещенным зыбким пламенем свечей.
Кингсли убрал тарелки и вернулся с кофе и сыром. На потрясающие десерты Бет у них уже не хватило сил.
Кингсли протянул ей кофе с густой шапкой взбитых сливок, который имел привкус апельсинового ликера и специй.
– Это божественно, – восхитилась Розали, пригубив ароматный кофе и стараясь не замечать руки Кингсли, словно случайно оказавшейся на спинке ее стула. – Кто научил тебя его готовить?
– Не помню.
Что-то подсказывало, что он лжет. Он все прекрасно помнит.
– Это та женщина, не так ли? – спросила Розали прямо. – О ней ты говорил прошлой ночью, женщина, о которую ты обжегся…
– Да, она.
– Тогда почему ты соврал?
– Потому что я не люблю обсуждать своих женщин.
– Ты не хочешь рассказать мне о ней?
Кингсли убрал руку с ее стула, выпрямился и посмотрел ей в глаза.
– Ответ – нет. Сейчас я не хочу говорить о ней.
Розали знала, что нечестно спрашивать его об этом, ведь она сама не хотела говорить о Майлзе, но не могла удержаться.
– Что между вами произошло?
– Мария была итальянкой и работала в одном из отелей моего отца. Мы любили друг друга, или я думал, что любили. Но я не знал, что был не единственным ее возлюбленным. Ей нравились милые безделушки. Мария родилась в самом бедном районе Неаполя, а там красивая девушка легко может заработать деньги старым известным способом. Тебя это шокирует?
– Нет, – солгала Розали. – Вовсе нет.
– А меня это шокировало, и очень.
– И ты порвал с ней? – осторожно спросила Розали.
– Не совсем так. Я узнал всю правду, только когда она сбежала с нефтяным бароном, несмотря на то что мы были помолвлены. Видимо, он сулил больше перспектив, чем я, сын хозяина отеля. Но что ни делается – все к лучшему. Это заставило меня работать не покладая рук и превратить дело отца в преуспевающий бизнес. Я также выучил один очень важный урок. Женщинам лучше всего удается лгать лежа на спине.
Такой грубости Розали не ожидала.
– Не все женщины лгут.
– Я же предупреждал, что не люблю говорить на эту тему.
– Я не ее имею в виду, а женщин вообще, – с жаром возразила девушка. – Нельзя мерить всех одной меркой.
– Разве не так ты поступаешь со всеми мужчинами без исключения? – спросил Кингсли с иронией.
Серые глаза широко распахнулись, и в них Уорд увидел такую боль, что тут же пожалел о своих словах.
Розали не стала спорить. Она словно превратилась в маленькую напуганную девочку и прошептала дрожащими губами:
– Ты прав, я тоже не доверяю мужчинам. Но у меня есть на это свои причины.
Проклятье! Он совсем не так хотел закончить этот волшебный вечер. Кингсли расстроил ее и теперь не знал, что делать, чтобы исправить ситуацию.
– Я понимаю, – беспомощно пробормотал он.
Розали сидела не шевелясь. Эмоции переполняли ее.
– Моя мать умерла не от болезни. – Слова сами слетели с уст.
Ее мать? Какое отношение имеет к ним ее мать? Они ведь говорят о Майлзе, ее бывшем муже, или…
– Я не понимаю…
– Мой отец… он… – Розали никогда не произносила этого вслух – не могла, не смела. И вот сейчас она сидит здесь и рассказывает ему об этом, словно та ночь не сломала ее жизнь. Она не могла забыть, как съежилась на ступеньке в темноте, боясь пошевелиться, не понимая, что произошло, но чувствуя, что случилось что-то ужасное. Ей холодно, и страшно, и ужасно одиноко. И теперь она рассказывала об этом Кингсли.
Закончив, Розали подняла глаза и увидела на лице Уорда ужас. Ей не следовало рассказывать это, ему неприятно слышать ее историю.
– Черт, – вырвалось у него. Кингсли сгреб ее в охапку и крепко прижал к себе. – Я не знаю, что и сказать, Рози. Мне так жаль. Ни один ребенок не должен пройти через такое.
Ему правда было жаль ее. Он обнимал Розали, и тепло его тела согревало ее. Она сглотнула.
Это было слишком. Слишком много всего произошло с ней за последние дни.
Кингсли легонько поцеловал ее в губы. Мягко отстранив Розали, он усадил ее обратно на стул и прошептал:
– Твой кофе остыл, я принесу тебе другую чашку. Подожди минутку.
Розали смотрела ему вслед. Несмотря на теплый июньский вечер, она дрожала. Кингсли самый потрясающий мужчина из всех, что ей доводилось встречать, самый красивый, с великолепным чувством юмора. Но все равно он не для нее. Все, что ему нужно, – короткая интрижка. Он сам это сказал, чтобы избежать недоразумений. Он желает ее. А она?
Розали беспомощно запустила пальцы в волосы. Да, она тоже хочет его, но это безумие.
Только сумасшедшая могла зайти так далеко.
Она рассказала ему то, о чем никому не рассказывала. Даже Майлзу. Ее семья – бабушка с дедушкой, тети – никогда не обсуждала обстоятельства смерти матери и самоубийство отца.
Никто никогда не говорил с ней об этом. Страшный секрет тщательно скрывался от посторонних. И это добровольное молчание заставляло Розали чувствовать, что в произошедшем есть и ее вина.
Она закусила губу и зажмурилась. Разум говорил ей, что не нужно об этом думать, ее вины тут нет, просто отец был безумно ревнив, и она не виновата в смерти матери, но сердце редко прислушивается к голосу разума. Теперь, когда она рассказала о той страшной ночи Кингсли, ей хотелось поговорить с Бет, спросить у нее, какими были ее родители, какими были их отношения. Бабушка с дедушкой очень любили Розали, но смерть родителей была запретной темой в доме. Может быть, именно поэтому Розали стала идеальной жертвой для такого негодяя, как Майлз, которому нравилось подчинять и унижать. Она чувствовала свою вину в смерти родителей, была не уверена в себе, всего боялась. Ее так легко было подчинить своей воле…
– Кофе. – Мягкий голос вывел ее из оцепенения.
– Спасибо, – благодарно улыбнулась Розали.
Но она тут же напряглась, потому что, поставив перед ней чашку, Кингсли нагнулся и прижался губами к ее шее. Тепло разлилось по всему телу. Воспоминания о прошлом улетучились.
Закрыв глаза, она утонула в бархате ночи, позволив волнам желания унести ее в заоблачную высь. Кингсли оторвался от ее шеи и прижался к губам в медленном соблазняющем поцелуе. Неожиданно для самой себя она ответила на этот чувственный поцелуй. Когда он оторвался от ее сладких губ, Розали уже вся сгорала от желания.
– Пей кофе, – хрипло пробормотал Кингсли, садясь на свой стул и не отрывая от нее взгляда.
