Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
— Все. — В кладовую вошел Ройнаг, вытер со лба пот и окинул взглядом стеллажи, заваленные разным товаром, который сделал бы любого из жителей бывшей Гнилушки богачом. — Со второго яруса все перетащили. Хантик уже на обе ноги хромает. Сишек просил, когда глинки с пойлом будем носить, чтобы его позвали. А что? — Ройнаг выпрямился. — Я готов его подменить. Больше не усну!
— Глинки носить пока не будем, — отрезал Филя, опуская в ящик моток веревки. — А как будем, и без Сишека обойдемся. Сейчас на третьем ярусе начинайте с крайнего левого склада. Там гайки, болты, гвозди, мотки провода и прочее. Передай Хантику, чтобы все складывал аккуратно. Стеллажей в подвале предостаточно. Потом я открою второй склад. Там все запасы еды — для них стеллажи отдельно отмечены. Хантик знает. Надо еще за ночь снять лебедки, ветряк, станцию, топливо, баки для воды.
— Станцию? — разинул рот Ройнаг. — Да она не пролезет в подвал. И тяжелая она, сволочь.
— Разберем, — вздохнул Филя. — Вся ночь впереди.
— Филя, — Ройнаг поморщился, — зачем мы все это таскаем? Нет, я понимаю, что орда идет, так что ты думаешь, ордынцы не доберутся до подвала?
— Когда-нибудь, может быть, и доберутся, — кивнул Филя. — Только подвал-то глубиной в двадцать локтей. Так?
— Так, — согласился Ройнаг.
— И лестница над ним локтей в пятнадцать, так?
— Ага! — хмыкнул Ройнаг. — Только охота была ноги на лестнице ломать. Мы почти все в шахту опускаем. Цепляем мешок — лебедка работает. А внизу Хантик да Рашпик справляются. Проходы там, правда, узковаты. Толстый брюхом да задницей все углы посшибал. Изнылся весь.
— Все равно, — махнул рукой Филя. — Как закончите, заварим шахту на всех отводах, лестницу внизу и на марше запрем, а верхние люки тоже заварим. Еще и песок пустим.
— А как же открывать потом? — не понял Ройнаг.
— Зачем открывать-то? — удивился Филя.
— Мы что, — Ройнаг нахмурился, неуверенно махнул рукой в сторону запада, — навсегда туда идем?
— Не знаю, — признался Филя и тут же добавил: — Но если вы не поторопитесь, мы и уйти не успеем.
Ройнаг побежал вниз, а Филя осторожно положил в ящик связку свечей и пару мотков стального тросика. Нет, точно Пустой собрался что-то строить в Мороси. Но почему тогда столько важного оставляет в подвале, а берет какие-то сомнительные вещи? Филя покачал головой и вновь обратился к листку. Все-таки жаль, что не оказался Филя в свое время с пустой головой возле базы. Потому и понять Пустого теперь не может. Конечно, если механик что-то затеял, сомневаться можно было, но только быстро и аккуратно выполняя его указания. Просто так набивать богатством странное помещение, которое Пустой почему-то называл «бомбоубежище», механик бы не стал. Мальчишка бросил в ящик кирку и перевернул листок. В конце него было написано более крупными буквами:
«Филипп! Четыре больших ящика, которые я закрепил на крыше вездехода, набей лучшими глинками с самым крепким пойлом да переложи соломой, чтобы не побились. Потом закрой на замки, да еще забей гвоздями. Затем приготовь малый резак — когда все заварим, возьмем его с собой. Большой залей маслом, упакуй в пленку и вместе с канистрой топлива отвези в тайник, что в прилеске в двух сотнях шагов. Ты знаешь. Повезешь, как стемнеет, на тележке с широкими колесами, следа на проволочнике она не оставит и не застрянет. Сишек тебя в темноте не разглядит, да и не услышит. Он глуховат».
Внизу было приписано мелко:
«Вдруг придется возвращаться — как попадем в подвал? Листок сожги».
09
Солнце еще только начинало подкрашивать край небосвода, а Пустой уже вывел машину, которую он называл вездеход, из мастерской. Тут бы Коркину и рассмотреть ее вблизи, понюхать огромные, похожие на панцири лесных черепах колеса, потрогать серые, покатые борта, заглянуть в круглые окна, но осмотр чуда опять пришлось отложить. Рук уже сидел внутри вездехода, прижавшись к ногам отшельника, и весело свистел Коркину, которого успокаивало лишь одно: стоило ему подойти к старику, как ящер тут же возвращался к прежнему хозяину. Середину отсека вездехода занимали сундуки или, как говорил Пустой, ящики, которые были притянуты стальными лентами к скобам в полу, но места хватало и для ног, и для мешков, к тому же Сишек заботливо укрыл те же ящики толстым войлоком. Филя вымотался окончательно. Замученный хлопотами мальчишка через пару часов после полуночи уснул на ходу и едва не свалился с лестницы и разбил бы себе голову, если бы не отшельник. Старик поймал Филю на руки так мягко, что тот даже не проснулся. Коркин после этого обиделся на отшельника: еще бы, две мили его на себе тащил, хотя сам мог на отшельника взгромоздиться. А Филя как всхрапнул в полете, так и продолжал похрапывать. Файк с Рашпиком так и погрузили его в вездеход спящим. Пустой вышел из мастерской с резаком на плече предпоследним, поднял голову и крикнул Ройнагу, который сменил на крыше Сишека:
— Пошел дым?
Дым с северо-востока шел еще со вчерашнего полудня. Народ степных сел уходил к северу и жег за собой степь. Теперь же Пустой ждал дымов со стороны брошенных жилищ — как сигнала о подходе орды.
— Только-только! — заорал Ройнаг, почти свесившись над краем крыши со все той же чудной штукой возле глаз, которую, как успел уяснить Коркин, следовало называть биноклем. — Дальние села занялись. Скоро и до ближних доберутся.
— Доберутся, а там никого нет, — хихикнул Сишек, который, судя по всему, каким-то чудом все-таки сумел хлебнуть крепкого пойла.
— Вот обозлятся.
— Быстро вниз! — крикнул Ройнагу Пустой и уже через минуту приложил резак к двери. Засверкал луч, зашипели, потекли капли металла. Коркин, который еще вчера на всякую мелочь смотрел как на чудо, теперь вглядывался в действия Пустого с интересом. Потом завертел головой, как вертел ею каждые пять минут долгие годы в родных местах. На горизонте поднимались едва различимые дымы.
— Зачем они так? — пробормотал недоуменно скорняк. — Почему жгут, почему убивают? В наших краях была маленькая орда — так редко кого убивала. Могли женщину забрать, еще что, но убивать… Даже поговорка такая была у разбойников: съел последнюю корову — забудь вкус сыра.
— Всех по себе меряют, — буркнул, залезая в вездеход, Ройнаг. — Я их язык знаю немного, побродил тут, за Мокрень заглядывал. Не так, как Файк, но знаю. Ну у Файка напарник был из ордынских, Морось его пожрала, да он и сам из ордынцев. Так ведь, Файк? Попадаются иногда в здешних местах выходцы с востока. Те, которым и самим невмоготу вся эта пакость стала. Или те, кого свои же наказали: уши отрезали, нос, еще что, да отпустили подыхать в степь. Так вот они все говорили, что ордынцы всех по себе меряют. А мерка-то простая: оставишь хоть полростка в чужом доме, хоть семечко неподрубленное — вырастет из него твой враг пуще того, что ты рубил, не перерубил. Вот ты знал того ордынца, что пристрелил?
— Знал, — кивнул Коркин. — Он убивал меня, я чудом выжил.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
