– Не могу, я умру с голоду, – сказал я.
– Я ушел бы и так, если бы мог, но мне до зарезу нужны деньги, – ответил я.
Право же, невозможно передать, как он вывинчивал из себя это восклицание, когда посматривал на меня из-за дверного косяка, так что было видно только его злое, старое лицо.
Я так ослабел и устал, что принял это предложение, взял не без трепета деньги из его когтистой руки и ушел незадолго до заката солнца, терзаемый таким голодом и такой жаждой, каких никогда еще не ощущал. Но, истратив три пенса, я вскоре совсем оправился и, придя в лучшее расположение духа, проковылял семь миль по дороге.
Июнь2004
КУПЛЕННЫЕ КНИГИ:
• Тони Хогланд «Ослиное евангелие»
• Честер Браун «Ты мне никогда не нравилась»
• Лайонел Шрайвер «Нам надо поговорить о Кевине»
ПРОЧИТАННЫЕ КНИГИ:
• Адриан Николь Леблан «Обычная семья»
• Тони Хогланд «О моем понимании нарциссизма»
• Дзвид Эдмондс, Джон Айдиноу «Бобби Фишер выходит на тропу войны»
Не так давно редакция «Беливера» – девяносто девять молодых и пугающе безмятежных людей – пригласила ведущих постоянных колонок на мероприятие, которое, судя по всему, должно было оказаться буйным праздником, если не оргией. Пора признаться, я не держал в руках ни одного выпуска журнала, поскольку все время тратил на споры с Комитетом (по-моему, на правах автора я могу претендовать на бесплатный экземпляр, но они настаивают на десятилетней подписке – по-вашему, это справедливо?), и потому даже догадываться не мог, что кроме моей в журнале есть только одна постоянная рубрика и ее ведет женщина из Хорватии, которая не приехала. Я подозреваю, ее вовремя предупредили, приняв во внимание ее пол (редакция считает мужчин виновными в смерти Вирджинии Вулф). Хотя большой роли это не должно было сыграть, ведь с сотней-то людей можно хорошо провести время, правда?
Неправда. У редакции журнала свое понимание выражения «хорошо провести время». Они купили билеты на литературный вечер – чтения всех номинантов Национальной книжной премии критиков, – где всем пришлось просидеть два с половиной часа. Впрочем, я не совсем точен: никто там не сидел. Гости оказались столь страстными поклонниками печатного слова, что не могли даже присесть, все стояли. Они рыдали, обнимались, иногда даже танцевали под стихотворения и рассказы особо бойких номинантов-биографов. У нас в Англии даже на танцах нечасто танцуют, не говоря уж о литературных чтениях, и я оттого даже не знал, куда деваться. Не к чему объяснять, что выпивка, наркотики, еда и секс в программу праздника не входили. Да и кому это нужно, если можно наслаждаться литературой?
Однако на этом вечере я все же открыл для себя две книги: «О моем понимании нарциссизма» Тони Хогланда, оставшегося без премии в области поэзии, и «Обычную семью» Адриан Николь Леблан, оставшейся без премии в области документальной прозы. Книги победителей я не читал и потому не стану комментировать необъяснимые решения судей, но это, наверное, шедевры, ведь стихи Хогланда и заметки Леблан о жизни в Бронксе исключительно хороши.
Средний класс – особенно молодая его часть – тратит кучу времени и сил, пытаясь узнать, как живут остальные люди. Есть выход попроще – «Обычная семья», где рассказано все, что вы должны знать, и, прочитав ее, вы, возможно, поймете: пушка и наркотики – не самое лучшее начало взрослой жизни. Да знаю я, в любой книге реальность на самом деле сводится к обобщениям, но Леблан пишет как человек, который очень хорошо разбирается в предмете.
Главные персонажи «Обычной семьи» – две женщины, Коко и Джессика. Леблан – которой потребовалось десять лет на подготовку и написание этой книги – начинает свой рассказ с тех времен, когда девушки были еще подростками, а заканчивается он спустя лет двадцать. Несмотря на внешнюю простоту, описывать жизнь людей год за годом может быть не так-то просто. Если бы Леблан написала художественное произведение, вы бы справедливо обвинили ее в излишнем рвении к введению второстепенных персонажей, но Бронкс на пару с Коко и Джессикой не оставляет автору особого выбора, ведь отчасти «Случайная семья» и о переизбытке самых разных персонажей в Бронксе. У Джессики и Коко так много детей от разных отцов, а у детей еще и куча сводных братьев и сестер, и поэтому временами не запутаться в именах невозможно. Когда героини разменяли четвертый десяток, они уже к тому времени родили Мерседес, Никки, Наутику, Перла, Ламонта, Серену, Бриттани, Стефани, Майкла и Мэттью от Сезара, Торреса, Пума (или Виктора), Вилли (или Пума), Кодака, Вишмана и Фрэнки. Эта книга заполнена спермой до краев (Джессика даже умудряется зачать двойню в тюрьме – развлеклась с охранником), и в какой-то момент я задумался, не может ли мужчина забеременеть, читая эту книгу. Я, наверное, просто слишком стар.
Многие, очень многие жизненные ситуации я воспринимаю не так, как Коко с Джессикой. Но только вспомнив, как я боялся стать отцом, я смог полностью осознать глупость и бессмысленность общепринятых разглагольствований на тему ответственности, беспомощности младенцев и тому подобного. Я вспомнил то лето перед поступлением в университет, когда у моей девушки случилась задержка. Целых две недели на меня было страшно смотреть, я был совершенно уверен, что моя жизнь кончена, что мне придется устроиться на работу, что у меня не будет возможности повалять дурака в университете, а моя блестящая карьера закончится, даже не успев начаться. Естественно, мы предохранялись, ведь в противном случае все бы кончилось для нас весьма печально. Леблан очень убедительно и достаточно пространно объясняет, что та цена, которую заплатят дети Коко и Джессики, не сопоставима с ценой презерватива. Кстати, отцом я стал в том возрасте, в котором Джессика стала бабушкой.
Поскольку я не знал о выходе «Обычной семьи», то решил наверстать упущенное, почитав рецензии. В основном отзывы попадались восхищенные. Хотя в паре рецензий авторы искренне удивлялись, как присутствие Леблан могло не повлиять на поведение и жизнь Коко и Джессики. (Естественно, это возможно в рамках одного дня, но не целого же десятилетия. А как вы думали? Поставите писательницу в угол, и тогда международная экономика, жестокая система правосудия и наркоторговля дружно зачахнут под ее безжалостным взглядом?) «Никто и не поверит, как мало изменило мое присутствие в их жизни», – призналась в одном интервью Леблан. Хотя я думаю, она все же недооценивает свою значимость.
Однако, читая рецензию в английском «Гардиан», я наткнулся на удивительный вывод:
Только в конце книги, причем по чистой случайности, автор объясняет читателю, что перед ним история «классовой несправедливости в Америке». Огромное количество организаций, фондов, обществ, университетов, а еще издателей, редакторов и просто друзей объединились в своем рвении поддержать писательницу. Но зато никто не собирается так поддерживать бесчисленных Коко и Джессик...
