Хорошие слова придумали вы, чтобы сделать страх ваш возвышенным! Радуйтесь, теперь с высоты своей он и придавит вас!
Что толку в добродетелях ваших, которым нашли вы слова звучные, если не испытываете вы благодарности? Чувство благодарности вашей скоротечно, и длится оно пока дают вам.
Легче вам заплатить, чем быть благодарными. Хорошие слова придумали вы для симуляции благодарности: «Спасибо», «Вы так добры», «Мир вашему праху» — серебрениками зову я их!
О воле говорите вы, ей поёте вы песни свои и псалмы, и слышится в них погребальный звон! Так знайте же, что лишь бесчувственный слепец и говорит о воле, но не человек! Призывает бесчувственный волю, чтобы изобразить свою жизненность, изобразить, да и только!
«Воля требует дела!» — так говорите вы и слова придумываете, к которым могли бы вы приложить волю вашу. Пустоту прикладываете вы к пустоте, идеалисты!
Пугаетесь вы слова моего «эгоист». Пугаетесь, ибо показывает оно, сколь пусты слова, что придумали вы в бесчувственности своей, сколь абсурдны точки приложения воли вашей!
В двух мирах существуете вы, и не в одном из них не живёте: снаружи вас царствует справедливость, и борется она с несправедливостью; внутри вас обида царствует, и сражается она с виною вашей. Так борется пламя с дровами, борется, чтобы самому и угаснуть в смерти чужой!
Два закона сковали вас подобно цепям: закон внутри вас и закон, что снаружи, — вот молот ваш и ваша наковальня! Вы же меж них притаились, молясь о прощении. И летят во все стороны потроха страха вашего, когда сходятся два закона ваших в один! Вот апокалипсис безумия вашего, невидящие настоящее!
Только страх ваш един, а сами вы разорваны в клочья! И слова ваши — лезвия, что режут на куски плоть вашу! Такова справедливость ваша, таков закон, так поступает мораль ваша с вами!
Слюни, испражнения и желчь — вот плоды трудов ваших! Ибо не Других осуждаете вы, ибо не Других наказываете, не Других пригвождаете бессилием воли своей, а самих Себя!
Страх — вот ваш крест, вот Распятый ваш, которому молитесь вы, вот он, Царь царей существа вашего! Ибо нет для вас Другого, не существует Его для вас.
Пустыня — вот она, подлинная обитель ваша! В одиночестве собственного страха вашего созижделась жизнь ваша, которая не жизнь есть, а смерть!
Как можете жить вы без нежности, без благодарности? Как можете не бояться вы, если так одиноки, как вы одиноки!
Ничего для себя не в силах человек сделать, ибо не для себя, а для страха своего он только и может делать. А потому Другой и есть подлинная жизнь ваша, а потому дорожить им — значит дорожить Жизнью!
Не об избавлении следует думать вам, но о Другом! Ибо Другой есть избавитель ваш от страха вашего. Только страшащимся внушает он страх, и мстите вы Другому за страх свой, трусы! «Духом мщения» называете вы конвульсии страха вашего и трепетание воли бессильной вашей!
А потому вот что сделали вы с Другим духом мщения своего: вы, страхом разъедаемые, обточили его алмазными лезвиями слов ваших, чтобы похож он был на вас и тоже был трупом! Осудили его вы за инаковость, но и теперь ещё продолжали вы бояться его, и бежали вы прочь с места кровавой расправы вашей!
Вот что есть идеализм ваш — бегство! Так бегите ж, бегите от своего избавителя! Хочет Заратустра видеть, как сверкают пятки страха вашего! Ибо кто не хочет избавить себя от страха, тот не избавит! И нечего клеветать на Жизнь, судьи самих Себя!»
Твой Заратустра
О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ МУДРОСТИТегеран
Солнце привет тебе шлёт из города, где мудрецы молчат, не желая обманывать!
Тепло мне в городе этом и хорошо. Небо голубое здесь кажется белым, равно как и жёлтый песок. Света не бывает много!
Нет в городе этом, где хранят мудрецы своё молчание, не желая лгать, ни высоты, ни глубины, ни плоскости: кажется, что время остановилось здесь.
Точки отсчёта делают нас зависимыми, что бы ни отсчитывали мы. Торопится только тот, кто отсчитывает. Но что считать человеку и куда спешить?
Он точка своя отсчёта, и он же последняя своя точка. За пределы себя не уйти, но надо ли пределом себя ощущать? Тот, кто видит границы, видит одни лишь границы!
Стоит ли уходить от самого себя, чтобы вернуться к себе Самому? Но нет же, выходят люди из себя самих и не могут дороги найти обратной. Не знают они, что нельзя покинуть себя Самого, но лишь позабыть о себе можно! Глупцами зову я тех, кто позабыл о себе, и глупость эта неведома эгоисту.
Вышедший за пределы себя Самого — вышел в ничто, и ничем он становится. Тот, кто не знает, что всё он делает для себя, тот думает, что всё делает он для других, но разве может ничто сделать что-то?
Если хочешь сделать ты для Другого что-то, должен ты знать, чего Другой хочет, и должен ты сам хотеть того же. Только так и можно переступить границу, которая страхом установлена между двумя! Только так и побеждается страх, только так и становится человек мудрым! Какие же мудрости человека известны мне? Моя первая мудрость для человека такая: если хочет человек быть обманутым, то непременно его обманут!
Не пытайтесь образумить обманщиков, не пытайтесь вразумить обмануться желающего: обе стороны на вас ополчатся!
Всё, что вижу я, — обман, всё, о чём думаю, — тоже.
Текст, каким бы ни был он, без подтекста не существует. И всегда больше подтекст текста своего, ибо в нём текста автор.
Автор — немая, но убедительная оппозиция своему письму, ибо сам того не желая, смотрит он на текст свой со стороны.
Поэтому, если хочешь понять ты автора, должен ты идти к нему, но не искать его в тексте его, ибо нет его там!
Так же и с видимым, ведь видимое — тоже текст, с той лишь разницей, что два автора у него — это жизнь подлинная и ты, смотрящий. То, что видишь ты — лишь оппозиция тебя жизни. Себя не пытайся искать в видимом, а загляни внутрь Себя самого, там нет места для плагиата, но не читай — ибо получишь видимое! А в видимом не больше ценного, чем в пузыре мыльном!
Желающие обманывать и обманываться анализируют тексты, теряя самих Себя, а потеряв себя Самого, ничего нельзя обрести!
Моя вторая мудрость для человека такая: несчастным нельзя быть без собственного на то согласия!
Несчастье — это чувство, его я переживаю. Но это не ощущение, не то, что испытать можно. Для ощущений нужны мне события жизни, а для чувств вполне мне достаточно меня самого. Во мне разыгрываются трагедии, во мне празднуются победы — я их разыгрываю, а потому только я и созидатель собственного несчастья. Боль страданию нетождественна, а ласка нетождественна счастью. Здесь я решаю, какое ощущение каким переживанием станет. А потому если я хочу страдать, то всегда найду для себя повод и буду несчастен. А если хочу я счастливым быть — я им буду, и то несомненно!
