— За этим еще что-то кроется… Почему ты не хочешь сказать правду?
Она сердито оттолкнула его, шагнув в темноту ночи, в черную тень старого магазина одежды, чтобы он не мог разглядеть ее глаз.
Глупо, думала она. Глупо чувствовать себя так плохо, разочаровав его. Много, много людей считают, что она должна участвовать в гонке и конкуренции, и она высмеивала эти предложения. Но у нее было необъяснимое желание поблагодарить Вильяма.
Собственные слова ее испугали:
— Зачем? Какое имеет значение, выиграю я какие-то гонки или нет?
Она с отвращением почувствовала жалобный тон в голосе. «Почему не полюбить меня такой, какая я есть?!» — хотелось крикнуть ей.
— Я хочу, чтобы о тебе помнили, — ответил он просто.
Не нужно быть гением, чтобы понять, что он имел в виду: книги по истории, напоминающие людям, кто сделал больше, лучше; кто летал выше, быстрее, дальше. Если Джеки перестанет ставить рекорды и побеждать в гонках, то все, что она сделала, умрет вместе с ней. Иногда она чувствовала гнев и даже зависть, читая, что какое-то ничтожество, у которого знаний в голове с мизинец, попадает в исторические книги, поставив несколько рекордов в авиации.
— Ты это обдумай, — сказал он ей и себе. Когда они возвращались, он глубоко вздохнул. — Ладно, прекращаю. На сегодняшний вечер, во всяком случае. Но не навсегда. А ты скажешь мне правду, если я…
— Что? — спросила она неожиданно тихо.
— Я вызову тебя на дуэль. — Даже в темноте она разглядела, как у него оживленно блеснули глаза. — Оружие выбираю я?
— Конечно, — ответил он тем же тоном, — все что хочешь: шпаги, пистолеты. — Он поднял брови. — Борьба.
— Самолеты, — сказала она. — Дуэль будет на самолетах.
Когда Вильям тяжко вздохнул, она не выдержала и захохотала.
Джеки и Вильям рассмеялись — их глаза встретились и они обнялись. А что может быть опаснее такого смеха? Смех намного сильнее всяких поцелуев. Вам удастся не влюбиться в мужчину, если единственное, что в нем привлекает — сексуальный интерес, но вы не устоите перед мужчиной, который вас рассмешит. Смеясь вместе с ним, невольно начинаешь мечтать о жизни с таким мужчиной, видящим ее светлые стороны и смеющимся, даже когда ожидаются неприятности.
— Ну, хватит, — сказала она мягко и, повернувшись, пошла к дому.
Он стоял, не двигаясь, и молча следил, как она от него уходит.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Спустя два дня, после еще одной бессонной ночи, Джеки осознала — ей нужно что-то предпринимать. Каждую ночь она ворочалась в постели, ежеминутно просыпаясь и прислушиваясь, не слышно ли Вильяма. Конечно, она понимала, что невозможно его услышать через два этажа, но это не имело значения. Она знала — он там, она ощущала его присутствие. Утром следующего дня, около трех часов пополудни, она проснулась и поговорила сама с собой. Ее вывод был таков: или ей надо уехать, или она спятит. Когда она была моложе, ей казалось, она всегда знала, почему поступает так или иначе и, если считала, что ее поведение основано на чем-то детском — вроде ревности или зависти — старалась это чувство обойти. Но с возрастом она стала мудрой и узнала, что такое человек.
По той или иной причине она знала, что должна от него избавиться. Предположим, Терри придет с визитом и обнаружит ее и Вильяма живущими в одном доме? Будь это Париж, она отбросила бы все, что занимает сейчас ее мысли, но в провинциальном непросвещенном Чендлере (штат Колорадо) тридцативосьмилетняя женщина не может выйти замуж за мужчину на десять лет моложе.
Можно не считаться с разницей в возрасте, но ведь Вильям толковал о Тэгги. Ей нужно это прекратить. У Вильяма глаза фанатика, благодетеля. Он добивается от нее победы в гонке чтобы ее имя вошло в историю. А с таким блеском в глазах он. видимо, готов сделать что-то абсурдное, вроде того, чтобы объявить в городке, что она собирается участвовать, надеясь переломить ее нежелание.
Джеки было не до меланхолии — она в это время наряжалась, хотя, по ее мнению, это было глупейшее дело в ее жизни, но все равно — наряжалась. Заполучить мужчину с деньгами и бизнесом, такого, как Вильям Монтгомери — сладкая мечта всякого пилота. Вильям не пытался затмить Джеки, не старался главенствовать в управлении их бизнесом. Ему только захотелось заложить фундамент и выполнять эту трудную работу по финансовой части. Каждый раз, обращаясь к Джеки, он говорил что-то вроде: «Я уверен, ты лучше знаешь».
Это раздражало. Но что в нем приводило в бешенство на самом деле — это то, что ей нравилось крутиться около него — медленно и осторожно. С Вильямом она стала чувствовать себя в безопасности — только этим все и объяснилось, по ее мнению.
В первый день он спросил, где она держит свои книги, и Джеки почувствовала раздражение, потому что решила, что он пытается попасть в ее спальню, где у нее была одна-единственная полка с книгами. Он же имел в виду расчетные книги, а для нее это было излишеством.
— Ах… — сказала она, и начала плести ему, как много разного народа в городке благодарны ей за перевозки багажа в Дэнвер и доставки грузов в Тринидад. Она сможет вспомнить даты полетов, их длительность, и даже — кто платил курами, а кто наличными.
Сидя и зачарованно слушая описание денежной стороны ее жизни, Вильям поморгал и сказал, что купит шкафы и закажет необходимый набор бухгалтерских книг. Пытаясь быть, насколько это возможно, дерзкой, Джеки выпорхнула из комнаты, бросив через плечо:
— Надеюсь, ты не ждешь, что я буду записывать каждый заработанный пенни в какую-то книгу.
Джеки хотелось заставить Вильяма сказать, что он уезжает, хотелось дать понять ему и каждому возможному посетителю, что их связывает только бизнес. А при достижении этой цели уж точно она не будет самым вежливым партнером в их бизнесе. Саботировать себя глупо, потому что Вильям с каждым днем нравился ей все больше. Никакие ее шпильки не задевали Вильяма: он был просто гением покоя. Когда однажды трех человек вызвали для отмены запланированных полетов в Дэнвер, она могла сразу ставить на то, что объяснялся с ними Вильям. Все дни она бесконечно поддевала его.
— Конечно, что может малыш, вроде тебя, знать о разочаровании? — говорила она. — Ты еще мало прожил, чтобы понять, как иногда бывает трудна жизнь.
Вильям не сказал ни слова, но поднял брови так, что ей захотелось спрятаться под стол. Когда он такое проделывал, легче было поверить, что он дитя.
С каждой минутой Джеки осознавала опасность проживания рядом с этим молодым человеком. В первый вечер он пользовался ее кухней, когда ее не было, а во второй вечер спросил, может ли спускаться вниз в ее кухню, потому что ему нужна горячая плита. Отказать в этой просьбе она не могла и уже воображала себя сидящей за кухонным столом с мужчиной и улыбающейся ему из-за бутылки вина…
В обеденное время она обнаружила, что срочно нужно ехать в Чендлер за коробкой тканей.
