Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 45
– Да на фига? – тихо и удивленно переспросил Саня, осторожно скосив глаза на Женю. – Ты чё, Димыч, мудришь опять? У нас дел с тобой невпроворот, а ты начинаешь… Симаков вон только что звонил, ругался… Говорит, чего вы там застряли…
– Ладно. Поехали. И в самом деле – дел много. Но я к вам все-таки попозже зайду, Женя. Задам еще пару вопросов. Если сегодня не успею, то завтра обязательно зайду. Вы в котором часу дома бываете?
– В семь где-то… – растерянно протянула Женя.
– Ну, в семь так в семь. Пошли, Сань. До свидания, девушки. – И, обращаясь к Жене, тихо добавил: – Вы только больше своей соседке валерьянки не капайте. Она ее и так уже целый литр, наверное, накатила. Лучше уж покрепче чего-нибудь.
Закрыв за ними дверь, Женя отвела плачущую девушку в комнату, усадила на диван и начала чуть покачивать, крепко обняв за плечи. Знала потому что – в такой ситуации это самое хорошее лекарство, когда кто-то сидит с тобой рядом, молчит, к себе прижимает и чуть покачивает. И не надо никаких в этот момент испуганно-заполошных вопросов человеку задавать, демонстрируя свое сочувствие. Потому что сочувствие – оно в словах не нуждается. Оно же чувство все-таки. Оно рядышком течь должно. У плачущего свое горестное чувство, а у рядом сидящего – свое тепло-параллельное такое же со-чувство… Вскоре она и впрямь ощутила, как перестали трястись под ее рукой Оксанкины плечи, как она вздохнула несколько раз глубоко. А вот уже и лицо от ладоней оторвала, взглянув на Женю опухшими красными глазами и сама начала рассказывать в подробностях о пережитом недавно ужасе, глотая время от времени рвущиеся на свободу запоздалые короткие всхлипы.
– Жень, представляешь, я ведь ни сном ни духом… Иду себе, выпендриваюсь в новой шубе, собой довольная… В подъезд зашла – там точно никого не было! А когда лифт пришел, он как из-под земли вырос… Схватил меня за шею и к стене прижал – у меня только голова как пустой чугунок сбрякала! А потом чувствую – еще и нож к спине приставил… Ой, мамочки-и-и-и…
Оксанка снова было навострилась зарыдать с прежним отчаянием, но тут уж Женя ее попытку пресекла, спросив заинтересованно:
– А как, как ты извернулась-то, чтоб баллончик этот так быстро вытащить? Он у тебя где был? В руке, что ли?
– Нет, почему в руке… В кармане… Понимаешь, я сроду его в кармане не таскала! Так, валялся всегда в сумке. А тут, думаю, шуба все-таки… Вещь дорогая, вдруг кто позарится… Ну и сунула в карман, когда из дому выходила…
– Вот и хорошо, что сунула! Видишь, как ангел твой тебя сберег! Значит, счастливая ты, и все у тебя будет хорошо…
– Ага, хорошо… Знаешь, как я испугалась? Даже не помню, как этот баллончик из кармана выхватывала! И как я так сумела, а? Развернулась резко и давай что есть силы на колпачок давить! А сама от ужаса и не дышала даже! Хорошо, хоть пальцы правильно на колпачок легли, а то в себя бы могла струю направить… Слушай, Жень, а что они там говорили, эти менты, я не поняла… Он… ну этот, который напал… Вроде какой-то сердечно больной, да? Жень, а он не умрет? А вдруг он умрет в больнице? Я ж в него почти весь баллончик выпустила… Меня тогда что, Жень, обвинят, да? И посадить могут?
– Да бог с тобой, дурочка… Ну что ты говоришь такое? Ты же защищалась! Ты, наоборот, молодец! Помогла милиции преступника поймать… А вдруг он маньяк, которого давно разыскивают?
– Ой, не знаю… Я вот слышала, что тех, кто защищается, тоже судят… Как-то это у них там по-мудреному называется, я не помню…
– Это называется превышение пределов необходимой обороны. Но у тебя никакого превышения и не было, успокойся! Что ты – должна была стоять и газовую дозу для него рассчитывать, что ли? Сама понимаешь – для расчетов ситуация совсем не та…
– Ой, не та, Женечка, не та! Ой, мамо ридная, та шо ж это со мною такое зробылы… – снова отчаянно зарыдав, перешла вдруг на родной диалект Оксанка. Женя взглянула на нее с удивлением – сроду она в соседкиных речах и намека на него не слыхала. Даже букву «г» Оксанка всегда выговаривала, будто и не напрягаясь особенно…
– Оксаночка, ну что ты опять… Ну все же позади уже, Оксаночка…
– Ой, мамо моя ридная совсим не бачит, шо тут с дытыною ее зробылы… – продолжала причитать отчаянно и громко Оксанка, уткнувшись носом в Женино плечо и мотая туда-сюда спутанной гривой бело-желтых, старательно траченных перекисью волос. – Ой, никто мэне ни хвылыночки тута не кохае… Ой, ни можно мне бильше тута життя…
– Ну ладно, ну что ты, Оксанка… – чуть сама не расплакалась Женя, слушая надрывное ее подвывание. Потом встряхнула девушку резко, оторвав от своего плеча, глянула в заплаканное лицо, произнесла решительно: – Слушай, а может, и правда тебе лучше к маме уехать, Оксан? Какую ты тут любовь чертову найдешь? Пропадешь только ни за что! А там тебя мама и побачит, и покохает…
Оксанка, резко перестав плакать, уставилась на нее удивленно и сердито, потом улыбнулась чуть, слабо махнув Жене в лицо ладошкой:
– Та не… Шо ты говоришь такое, Женечка… У нее и без того здоровье совсем никуда, вся на фиг больная… Не, нельзя мне туда ехать… Маме еще сестренок моих надо поднимать, и тут я вдруг нарисуюсь… Не, я уж ей отсюда как-нибудь помогу…
– Оксан, а мама твоя знает, как ты тут живешь?
– Так это… Мы с ней никогда об этом и не разговаривали, Жень. К слову не пришлось. Да и чего об этом говорить попусту? Что изменится от этих разговоров?
– Ну да… Ничего, конечно. Значит, мама все-таки догадывается, что ты тут подвиг Сони Мармеладовой каждый день совершаешь…
– А кто это – Соня Мармеладова, Жень? Знакомая твоя, да?
– Ага, знакомая… – грустно подтвердила Женя, проведя рукой по влажной Оксанкиной щеке. – А ты вот что, дорогая, давай-ка лучше спать ложись. Сон – лучшее лекарство в таких делах. Поспишь, отдохнешь от всего этого ужаса… Тем более, как я слышала, ты целый литр валерьянки заглотнуть успела…
– Ой, да слушай ты этих ментов больше! Они и соврут, так недорого возьмут! Никакого там литра и не было, так, пара пузырьков всего… А спать я и правда очень хочу, Жень. Голова – как чугунок с вареной картошкой. И вся фигура болью болит, будто ее долго мяли…
– Так. Поднимайся давай, мятая фигура! Где у тебя белье, я постелю! – решительно скомандовала Женя, вставая с дивана. – Давай-давай, напяливай на себя пижаму… Ну?
– Жень, а ты не уйдешь? Ты посидишь со мной? А то мне страшно чего-то… – жалобно попросила Оксанка, вяло забираясь под одеяло. – Не уходи, Жень…
– Конечно, посижу. Вот тут, с краешку, пристроюсь и посижу. Спи давай, бедный мой ребенок…
– Ну точно как мама, – тихо проговорила Оксанка, сворачиваясь в уютный клубочек. – А еще мне мама всегда песню пела, когда спать маленькую укладывала… Хорошую такую… Спеть тебе, Жень?
– Ну, спой…
– Нэсэ Галя воду-у-у… Коромысло гнэтся… – пискляво и фальшиво завела Оксанка, будто снова заплакала. – А за ней Иванко как вьюночек вьется…
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 45
