Ознакомительная версия. Доступно 35 страниц из 172
Мы можем стать сверхчеловеками, о которых говорил Ницше устами Заратустры, как желают стать ими маги — в мире личной реальности, сидя в позе лотоса. А можем стать ими в нашей общей реальности — через науку. Мы можем посвятить жизнь трансу — в религиозной надежде сохранить личное осознание после телесной смерти. А можем жить так, как живем.
Мы с вами — строители нашего тоналя. Нашего мира. Мира технологической реальности. В этом смысл нашей жизни и нашей смерти. Мы во время жизни ищем свое наилучшее место в будущем великом здании и кирпичиками укладываемся в него после смерти. Мы все строим один и тот же замок. Мы все пишем один и тот же согласованный текст книги бытия.
Профессор Назаретян полагал, что смерть, точнее, ее осознание и страх перед мертвыми сделали человека человеком. Похожей точки зрения придерживались «параллельные ученые»: «Дон Хуан всегда утверждал, что единственным средством, сдерживающим наше отчаяние, является осознание нашей смерти… Его идея состояла в том, что осознание нашей смерти является единственной вещью, которая может дать нам силу выдержать тяжесть и боль нашей жизни». Эта поэтика говорит лишь о том, что смертность придает жизни строгость и очерченность. Если о ней помнить, конечно.
При этом дон Хуан, как и все прочие маги, стремился к сохранению осознания после смерти, то есть цели имел те же, что современные имморталисты, уповающие в этом смысле на науку. Мы шли параллельными курсами к одной цели. Дошли ли маги, неизвестно. И неизвестно, дойдем ли мы. Но у нас есть результат в виде технологической цивилизации. Винтики которой не бессмертны, но о смерти предпочитают вовсе не думать. По этому поводу дон Хуан как-то заметил: «Мы — существа, направляющиеся к смерти. Мы не бессмертны. Но мы ведем себя так, как если бы были таковыми. Это недостаток, унижающий нас как личности, и когда-нибудь он унизит нас как вид».
Но «унижение нас как вида» и даже полный уход с эволюционной арены вовсе не является проигрышем разума как такового — в этом я убежден. «Смена власти» произойдет. Именно в этом и заключается смысл смерти. Даже на протяжении нашей истории несколько раз менялся психотип человека, что и позволяло двигаться вперед. Прежние психотипы смывало, новые занимали их место. Хотя умирать, конечно, неохота.
Но можем ли мы стать бессмертными? И кто «мы»? Мыто с вами, читатель, точно нет. Во-первых, потому что не успеем: общий «тональ времени», который мы вместе создаем, до бессмертия еще не дорос. Вавилонская башня прогресса пока не достигла таких небес. Наука еще не доросла, проще говоря. А во-вторых, интуиция подсказывает мне, что достижение индивидуального бессмертия если и возможно, то только за счет большой жертвы, которой окажется то здание, которое мы строим. Оно перестанет расти. И это как минимум. Стоит ли ради частного жертвовать общим? Да и что мы хотим сохранить для вечности в погоне за бессмертием? Эгоистическое сознание? Но ведь то самое сознание, которое каждый из нас столь ценит, является имманентным свойством нашей животной чувственности. Оно слишком телесно. И если из него эту животность выдрать, останется только чистый интеллект, рассудок как счетно-решающий инструмент. Его-то мы можем создать, тут я с Менским и с собой согласен.
Мир искусственного интеллекта не будет вкусным, сексуальным и цветным. Но у него есть одно преимущество — он будет. И мы — его корни. Я не знаю, станет ли он в будущем носителем того свойства, которое Менский считает имманентно присущим всей Вселенной, которое «концентрируется» на бионосителе и при этом обладает возможностью проваливаться в другие проекции, — сознанием. В конце концов, если вполне материальный мозг может концентрировать на себе это странное свойство мира или, по Менскому, дает сознанию возможность воспользоваться мозгом для проявления себя, то почему нельзя искусственно создать аналогичную конструкцию — пусть и очень нескоро?
Надо только понимать: для того чтобы искусственный интеллект имел сознание и перспективы, должно, на мой взгляд, совпасть несколько условий — внутренних и внешних. Во-первых, по сложности этот искусственный мозг должен быть не проще нашего биомозга. Во-вторых, если прав Пенроуз, он должен быть квантовой машиной, то есть работать по законам квантовой механики и осуществлять некие невычислимые процессы, если таковые существуют. Будущая революция в квантовой физике покажет, что это за процессы и как они связаны с сознанием. И, в-третьих, носители искусственного сознания должны конкурентно взаимодействовать, в противном случае у сознания не будет целеполагания и смысла в существовании. Это стремление к восполнению дефицитности (чего-либо) можно назвать квазиэмоциональностью или стимулированием.
Острая необходимость в достижении той или иной цели у нас, биологических объектов, сопровождается (называется, стимулируется) эмоциональностью. Под эмоциями я сейчас имею в виду именно ощущения, а не биохимический механизм их реализации. Механизм может быть разный, но он должен быть.
Эмоции настолько тонко вплетены в наше мышление и телесность, что зачастую просто не замечаются. И я считаю, что Самвел Гарибян, раскрывший эмоциональную подоплеку записи информации в мозгу, совершил просто небольшой научный подвиг. Любопытно, что примерно о том же говорил и Виктор Кучеренко, только применительно к аллергии. Для меня сказанное им было новостью:
— Аллергия невозможна без эмоциональной составляющей. Она начинается с эмоции. Причем эту эмоцию человек может испытывать на уровне организма, но не понимать умом, что она есть. Такое бывает! Например, можно внушить человеку состояние дикой тревоги или сильнейшее чувство вины. И все тесты показывают: организм испытывает сильное чувство вины. Что объективно проверяется: заполняет человек тесты полтора-два часа — тест Люшера, тесты по психосемантике… Да это и невооруженным глазом видно — он вздыхает часто, меняется поза, мимика, выражение глаз, он ерзает. Но если спрашиваешь клиента, как он себя чувствует, отвечает: «Нормально». Потому что ему не с чем сравнивать. Его только что вывели из транса с этим состоянием, и он воспринимает его как норму. То же самое с состоянием дикого страха — оно может происходить, но не осознаваться. У человека руки трясутся от страха. А спрашиваешь, как он себя чувствует, говорит: «Хорошо». И только когда ему объяснишь, что он испытывал дикий страх, он облегченно вздыхает и понимает: ах, вот почему у меня руки-ноги тряслись. Ему сравнивать было не с чем. Он то состояние воспринимал как норму, как точку отсчета. Корни аллергии здесь. Вы просто не осознаете эмоцию аллергии. Мы затем и ведем сеансы, чтобы человек начал осознавать и чувствовать то, что не осознает и не чувствует в обычном состоянии.
Помнится, я даже переспросил, сразу не поняв:
— А при чем тут мои эмоции? Как начинается весна, летит пыльца какая-то или еще что-то — и начинается аллергия, как часы.
— Пыльца включает эмоцию, которую вы в этом состоянии не можете осознать. Но ее ощущает древняя кора мозга, которая реагирует на запахи, вкус и которая никак не связана Q сознанием! Запахи сильно связаны с эмоциями. Если сначала включить у человека состояние без аллергии — ну, например, поместить его в зиму, а потом в весну, когда у него сопли текут, — и сравнить эти два эмоциональных состояния, то увидишь разницу. А далее работаем с якорями. Если человек может воспроизвести одно состояние и другое, значит, механизм функционирует, клавиша не западает. Нужно просто переключить клавишу с эмоции аллергии на что-то другое. Заякорить на что-то другое. Тем и хорош транс, что он позволяет вызвать в человеке любое эмоциональное состояние, в том числе состояние счастья. И после выхода из транса человек вспоминает это естественное состояние детского счастья и уже может сравнивать.
Ознакомительная версия. Доступно 35 страниц из 172
