— А что еще?
— Джийан, она преданна тебе и Миине. Иногда мне кажется, что ее вера сильнее, чем у нас обоих. Она никому не позволит сбить себя с пути истинного.
— Даже тебе?
Возникла пауза. На самом деле Джийан хотелось спросить: «Что между вами было?» Хотя зачем ей знать ответ? Когда до нее дошло, что Реккк уже по-своему ответил на этот вопрос, сразу стало легче.
— Джийан, умоляю, забудь об этом. Если Инггрес узнает, о чем мы разговаривали, то не перенесет. Она живет, чтобы служить Миине и тебе.
— Я не скажу ничего, что может поколебать ее веру.
Наватир притянул ее к себе.
— Спасибо, — поблагодарил он, глядя колдунье в глаза. — Джийан, прежде чем покончить с этим, я задам тебе один вопрос, ладно?
Она неуверенно кивнула.
— Ты меня любишь?
Васильковые глаза наполнились слезами, и Джийан бросилась Наватиру на шею.
— Реккк, я люблю тебя больше жизни. — Волшебница закрыла глаза, чувствуя, как ее согревает тепло Наватира.
— Тогда все в порядке, — прошептал он, прижимая ее к себе, — все в полном порядке.
Кристрен стояла на палубе корабля своего брата и думала о Курионе. Затем она вернулась в капитанскую каюту, каюту Куриона, и провела рукой по рунам, нанесенным на деревянные стены, наличники и даже окна. Ей захотелось рассмотреть безделушки, которые собирал брат: яркие ракушки, сушеного кораллового краба, бронзовую статую пай-хи — мифической черно-золотой птицы, кости для игры в варрниксс из лазурита и тигрового глаза. Она надеялась почувствовать их тяжесть, подумать, что они значили для Куриона. Кристрен вдыхала запах онаги — ароматического воска, который так любил брат. Наблюдая за пестрыми рыбками в аквариуме, она налила стаканчик саракконского бренди и подумала, что из этого самого стакана пил Курион. Обойдя вокруг койки, над которой распластал прозрачные крылья засушенный морской дракон, Кристрен остановилась возле зеркала будто завороженная.
Она внимательно всмотрелась в отражение, будто не узнавая себя. Неужели это ее глаза и волосы? Девушка допила бренди и вышла на палубу.
Небо было бездонным, прозрачно-голубым. Хрипло крича, возле мачт кружили чайки. Облака, собиравшиеся на южном горизонте, первыми сообщали Кристрен, что скоро она будет дома. Хотя на северном континенте остались ее друзья, настоящие друзья, девушке не терпелось вернуться в Селиокко.
Честолюбивые планы Синтайра расстроены, однако Кристрен куда больше волновала ее собственная миссия. Зачем ей велели передать Куриону гороновый жезл? Только для того, чтобы помочь в борьбе против Синтайра? Или все не так просто?
Безграничное море помогало по-новому обдумать недавние события, и Кристрен начала волноваться. Неужели с помощью горонового жезла Оннда пыталась завладеть секретами За Хара-ата? Мог ли Курион быть замешан в подобной игре? Кристрен надеялась, что нет, хотя полной уверенности не было. Как хорошо она знала своего брата? Пожалуй, так же, как он ее. А разве Курион ее знал?
Путешествие заставило Кристрен по-иному взглянуть на мир. Он оказался совсем не таким, как представляла та девушка, которую отправили на поиски брата. Удивительнее всего оказалось то, что она нашла не только новых друзей, а еще и саму себя. Курион с трудом бы узнал свою младшую сестру.
Ветер наполнял паруса, корабль стремительно несся по волнам. Оглянувшись, Кристрен увидела на горизонте небольшое темное пятнышко — стремительно удаляющийся северный континент. Девушка понимала, что, какими бы ни были планы Оннды, они изменятся после ее путешествия и встречи с Рианой, Элеаной и Джийан. Проститься с ними было непросто. Джийан уговаривала саракконку остаться, и Кристрен едва не согласилась. Девушка крутила в руках кубик из красного нефрита, который Курион когда-то подарил Оруджо. Недолго думая она швырнула кубик в море, и тот без брызг исчез в высоких волнах. Куриона уже нет, как и Оруджо, и ничего с этим не поделаешь.
Кристрен повернула лицо к солнцу. Она скучала по новым друзьям и понимала, что никогда не сможет причинить им вреда. Они заставили ее испытать чувства, которые оказались важнее и сильнее, чем долг перед Онндой. Если Оннда собирается захватить За Хара-ат, грабить и убивать, Кристрен придется ей помешать.
Из-под кожаной куртки девушка вытащила кинжал Варды. Коснувшись пальцами его острия, она вспомнила Брина и Миннума. На секунду они ожили и встали перед ней в ярких солнечных лучах. По щекам Кристрен катились слезы. Крики матросов заставили ее взять себя в руки.
Палуба «Омалина» покачивалась словно колыбель, Кристрен снова увидела аквамариновые волны, услышала шум ветра и скрип рыболовных снастей. Она посмотрела на юг. Берега еще не было видно, и все же, глубоко вздохнув, девушка почувствовала опьяняющий запах южного континента — ее дома.
— У меня в памяти есть специальный отсек, куда я помещаю всю информацию, которую хочу запомнить, — сказала Риана. — Ты меня этому научил?
— Вообще-то я не учил, — улыбнулся Асир. — Ты унаследовала это от меня.
Амитра обняла Риану за плечи.
— Мы научили тебя лишь использовать эту способность.
— Вы имеете в виду дворец памяти?
Родители кивнули.
— Мы показали тебе, как его построить.
Сквозь метель Сеелин перенесла Риану на своей широкой спине в монастырь Верхнего Окна. Девушка везла с собой два гороновых цилиндра, которые саракконы когда-то отняли у посланцев Асира. В огромной пасти Сеелин несла наполненный морской водой контейнер с девятью яд-камнями.
Увидев Риану, Асир, Амитра и Тигпен не могли сдержать слез. Дары девушки они приняли с благодарностью и пообешали как следует за ними присматривать. Сеелин очень понравились все трое, хотя явной любимицей дракона, несомненно, была Дар Сала-ат.
— Эта победа очень важна для всех кундалиан, — проговорил Асир.
— На такой успех мы и не надеялись, — вторила мужу Амитра.
— Я знала, что у тебя все получится, — заявила Тигпен, прыгая девушке на руки. Раппа немного побаивалась Сеелин. Дракон вел себя вежливо, и все-таки его вид внушал опасения.
Наконец они сели за стол. Амитра подала рагу из тюленя и горячий мед с пряностями. К мясу полагались плоские лепешки, разрезанные на четыре части, которые было удобно макать в густую подливку. Асиру, Амитре и Тигпен было не до еды — затаив дыхание, они слушали рассказ Рианы.
Затем девушка заговорила о памяти. Теперь, когда Сеелин в безопасности, а яд-камни обезврежены, эта проблема все больше волновала ее.
— После всего того, что случилось, я по-прежнему не уверена, что в один прекрасный день смогу все вспомнить, — покачала головой Риана. — Во дворце памяти слишком много комнат, куда я просто не могу попасть — на дверях написано слово «ЗАБВЕНИЕ».
— Твой случай наглядно показывает, как серьезная травма может повлиять на разум чакиров, — заметила Амитра.
