подождать конца нашей тренировки со своими плохими новостями?
Разминка проходит в особо ускоренном темпе. Спустя четверть часа все мы, загнанные, потные и уставшие, делаем минутную паузу, упав на маты, пока Татьяна объявляет основное тренировочное задание на сегодня.
— Я буду называть один из приёмов традиционной техники муай-тай, а вы в парах будете его исполнять. — Под ровный голос Татьяны, Бен, распластавшийся рядом со мной, шумно дышит. Приходится толкнуть его, чтобы он был потише. — До трёх повторений. Потом меняетесь. Ясно?
— Так точно! — разлетается нестройным эхом по тренировочному корпусу.
— Партнёра выбираете произвольно, но увижу, что начнёте лясы точить вместо отработки, распределю по собственному желанию, которое вам, гарантирую, не понравится.
Я протягиваю руку в сторону, как раз туда, откуда доносятся хриплые вздохи, и хлопаю Бена пятернёй по груди.
— Со мной будешь, — говорю.
— Лады, — соглашается Бен.
Уже когда мы поднимаемся на ноги и распределяемся по тренировочному корпусу, я вижу, что в паре со Славой стоит Марс.
— Готовь задницу, — сообщает Бен.
— Извращенец, — прыскаю я.
Бен закатывает штаны, обнажая голени, а ещё снимает водолазку, оставаясь в одной майке. Потягивается.
— Давай сегодня без основательного стриптиза, — прошу я.
В ответ в меня летит снятый кроссовок, а следом за ним — и средний палец, оттопыренный в кулаке.
— Защитники! — восклицает Татьяна. Запрыгивает на скамейку, оттащенную в центр площадки. Складывает ладони вокруг рта вместо рупора. — Чорак Фад Хан!
По разыгранной до этого в «камень, ножницы, бумага» очерёдности, я первая провожу защиту. Бен пытается приблизиться, я быстро поворачиваюсь вокруг своей оси и наношу удар с вертушки ему в голову. Ну, как наношу. При всём желании не могу — имитация удара без контакта как такового. Так три раза. Затем то же делает Бен.
— Даб Чавала! — объявляет Татьяна следующий приём.
Теперь Бен делает пробу прямой атаки левым кулаком точно в голову. Моя задача — не позволить ему, выполнив защиту уклоном вправо и проведя контратаку.
Нигде и никогда я не чувствую себя так хорошо. За каждой верно проведённой комбинацией следует вспышка счастья, глушащая всё неудачи, кажущиеся громоздкими вне этих металлических стен и потёртого борцовского мата.
— Пак Лук Той!
Стоит только Татьяне объявить следующий приём, как в голове возникают строчки, записанные в конспекта собственным круглым почерком и подчёркнутые красным слова, на которых нужно сделать особый акцент уже во время исполнения.
Бен делает красивый прямой удар левой ногой. Я провожу защиту, нанося удар сверху вниз правым локтем по голени. Татьяна говорила, что этот удар может принести не только дискомфорт, но и сломанную кость в ноге.
— Я вижу твой взгляд, — сообщает Бен, успевая подобраться достаточно близко между нашей сменой. — Вздумаешь мне голень сломать, я тебя убью.
Я смеюсь. Татьяна замечает это и заставляет сделать двадцать штрафных отжиманий, но не меня, а Бена.
На середине моих довольных и едких замечаний шёпотом в сторону отрабатывающего друга, по тренировочному корпусу разносится звук сирены. Раньше, чем Бен оказывается на ногах, Татьяна сообщает, что тревога не учебная.
— Нужны шестеро, — говорит она после того, как читает что-то у себя на нарукавнике. — Прохоров, Ларионова, Ищенко, Лихницкий, Довлатов, Суворова — на выезд. Романова, Горьких, Викторов — держать связь и, в случае необходимости, присоединиться.
— Но можно мне… — начинает Слава, что ожидаемо.
Разумеется, возмущается, почему её не сунули в главную бригаду. И, конечно, совершенно забывает, что, собственно, сама позволила Марселю занять своё место в «Дельте».
— Нет, нельзя, Романова! — обрывая её, кричит Татьяна. — Я сказала — запас, и это не обсуждается. Шементом на выезд! — хлопает несколько раз. — А для остальных: не помню, чтобы давала команду расслабить ягодицы. Те, чьи партнёры ушли на задания, пять секунд на то, чтобы найти новых.
Мы с Беном и остальными ребятами главной бригады бежим к оружейной, чтобы взять обмундирование. По уставу на это позволено тратить не больше тридцати секунд. За это время Татьяна успевает открыть портал по полученным координатам.
— Главная площадь, — сообщает Татьяна по нашему возвращению. — Похоже, у кого-то раньше времени случилось весеннее обострение. Там потасовка между людьми и кучкой нимф. Постарайтесь без насилия.
— Но если что, кому-нибудь нос разбить можно? — в шутку спрашивает Бен.
— Ради профилактики нужно, Прохоров!
Лучших слов для подбадривания не услышишь. Переполненные оптимизмом и адреналином, мы ровным строем проходим через портал и оказываемся в центре города, на площади у торгового центра. Дальше крики направляют нас как стрелка компаса.
— Смотри, что удумали! — восклицает Бен.
Указывает себе в ноги. Пинает железную банку, заляпанную чем-то красным.
— Кровь? — спрашиваю я.
— Не-а, — отвечает Марсель. — Краска.
Он кивает вперёд. Вся толпа, которая и создаёт беспорядок, окрашена в красный и чёрный.
— Совсем шарики за ролики заехали! — Бен снимает с плеча арбалет. — Ну-ка, разошлись!
Бежит в толпу. Я срываюсь за ним, попутно вооружаясь пистолетами. Всё как учили. Идеально соблюдаем инструкции, но при этом всегда оставляем место для экстренного манёвра.
— Власть людям! — кричит кто-то. — Возвращайтесь туда, откуда пришли!
Вижу крикуна в толпе. Стоит на каменной возвышенности, размахивает горящей палкой. Подбираюсь к нему со спины, попутно вырубая попытавшегося оказать сопротивление парня с бейсбольной битой.
— Эй, ты! — я приставляю дуло к затылку крикуна, когда забираюсь на выступ позади него. — Твоё мнение, морда расистская, кто спрашивал?
— Стражи — рабы! — уже не так уверенно, но всё равно говорит он в ответ. — Рабы системы, жертвы в ловушке, которую для них поставили иные! Вы не способны ни на что, кроме следования придуманным правилам, которые унижают людей!
— Вот конкретно на данный момент я очень даже способна на то, чтобы снести тебе башку, — выходя из себя, сообщаю я. — Так что варежку закрыл, мамкин революционер, на землю слез и встал на колени. За тобой уже едет полиция.
— Власть людям!
За спиной кричат. До опасного близко. Чёрт.
Резкая боль в затылке. Это не внутри, как обычно бывает и к чему я привыкла, а снаружи. Перед глазами всё плывёт, я спрыгиваю со скамейки и несколько долгих мгновений пытаюсь прийти в себя.
— Об тебя бутылку разбили! — с ужасом в голосе, в глазах и на перекошенных губах сообщает подбегающий Марс. — Я её вырубил, но поздно. Извини!
— Нормально, — касаюсь затылка. Крови нет, но шишка уже набухает. — Крикуна спускай, первым в бобик полицейский пойдёт. А я посмотрю, чей ещё пыл нужно остудить.
Давно не участвовала в открытых перепалках. Ночные дежурства в поисках гнори и перитонов ни в счёт. Тут — всё серьёзно. И реальный шанс получить травму, а не нечто формальное, образное, вроде: «Ну, если сегодня
