— Но любая эволюция предполагает постепенный переход количества в качество, — возразил доктор Скотт.
— Да, так считал Дарвин, — заметил Герман Бах. — Но я думаю, что появление нового качества подобно взрыву. Посудите сами, какой прок длительно отращивать крылья, если уже изначально не видна определенная выгода полета. Точно так же и зрение. Глаз должен был появиться сравнительно быстро, чтобы обладатель нового качества понял свое преимущество перед слепыми сородичами и сумел выжить при изменившихся обстоятельствах существования. Этого взгляда придерживаются сторонники мутационной теории. А мутации — возьмите все тех же белоглазых дрозофил — происходят в весьма короткие сроки, если для этого созданы определенные условия. Вот и с Кирой Зелас произошел подобный мутационный скачок. Вот только — куда? Уж не к сверхчеловеку ли?
Дэниел Скотт покинул дом доктора Баха в полном смятении чувств. Он не спал всю ночь и ранним утром вновь оказался в кабинете своего старшего коллеги. Они обсудили план дальнейших действий, и — как следствие — Бах, на правах начальства, подписал заявление Скотта об отпуске, а сам, сославшись на легкое недомогание, поручил заботу о своей клинике заместителю. В то же утро Дэниел перебрался в дом старого доктора, надеясь защитить того в случае непредвиденных эксцессов. Естественно, его интересовала и сама Кира Зелас.
Однако находиться с ней под одной крышей стало серьезным испытанием для Дэниела Скотта. Инстинктивно или сознательно Кира воплотила в себе черты очаровательного женского образа, руководствуясь, по-видимому, скрытым в подсознании молодого человека идеалом. Скорее всего, девушке захотелось развлечься, а ограниченность окружения делала Дэниела вполне подходящей мишенью.
Его неудержимо влекло к ней, хотя разум противился этому, напоминая, что перед ним почти нечеловеческое существо, склонное в своей безнравственности даже к убийству.
Тем временем внешне все обстояло весьма благополучно. Кира быстро приспособилась к укладу дома, охотно помогала миссис Гейц, много читала и умно поддерживала вечерние беседы у камина.
Постепенно справился со своими эмоциями и Дэниел. Он вернулся к наблюдениям за подопытными животными и решил исследовать мозг одной из морских свинок, которая — как и Кира — обладала способностью мгновенно избавляться от следов уколов и порезов.
Дэниел Скотт усыпил животное и вскрыл черепную коробку. Призванный для консультации доктор Бах установил ярко выявленную гипертрофию шишковидной железы.
— Похоже, я оказался прав, — заметил он. — Однако статистические данные подобных случаев, к сожалению, отсутствуют. Я уверен, что операция на гипофизе морской свинки даст определенные результаты, но это еще не означает, что человек прореагирует адекватно. Но попробовать следует.
Проведенная операция показала, что у морской свинки появилась нормальная реакция на уколы. Осмотрев прооперированное животное, доктор Бах сказал:
— Я думаю, следует добраться и до гипофиза нашей подопечной. — Увидев, как изменилось выражение лица Скотта, он добавил: — Мы не сможем сторожить ее вечно. Рано или поздно проявятся неведомые нам наклонности, и очень хотелось бы предупредить это. Однако как ее усыпить?
Дэниел прекрасно понимал справедливость выводов Баха, но тем не менее страшно расстроился, когда заметил, что вместо какого-то витаминного препарата, тот сделал ей укол морфия. Кира — как и в клинике — по-прежнему не отказывалась от любых процедур, предписанных ей старым доктором, и очередная инъекция не удивила ее.
Оба врача исподтишка наблюдали за действием наркотика, но Кира лишь потерла глаза, с прежним оживлением участвуя в вечерней беседе.
Когда она, наконец, удалилась к себе, Бах предложил применить хлороформ.
— Мгновенная анестезия должна подействовать, — постарался он убедить сам себя, доставая вату и флакон с жидкостью, обладавшей сладковатым запахом.
Дождавшись, когда вокруг все стихнет, они беззвучно вошли в комнату Киры и, при слабом свете ночника, увидели, что девушка крепко спит. Со словами — «Этим можно усыпить и слона» — доктор Бах поднес к ее носу вату, пропитанную хлороформом.
Эффект превзошел все их ожидания. Вместо того чтобы погрузиться в наркотическое забытье, Кира открыла глаза и усмехнулась.
— Зря стараетесь, господа, — насмешливо проговорила она. — Думаете, нынче вечером я не распознала морфий? А теперь еще и эта гадость! Мне не хотелось бы, чтобы вы принялись экспериментировать с кинжалом, поэтому сама продемонстрирую один любопытный опыт.
С этими словами она взяла со столика нож для разрезания бумаг и с силой воткнула его себе в грудь по самую рукоятку. Затем вынула лезвие из раны, стерла проступившую кровь, и врачи с содроганием увидели, что на ее коже не осталось и следа ужасного удара.
— Я неуязвима, — сказала девушка. — Примите это как факт. А теперь ступайте, я хочу спать.
Пристыженные медики удалились в буфетную и немного посидели там, чтобы с помощью бокала вина обрести прежнее равновесие духа.
— Похоже, эксперименты подобного рода следует прекратить, — со вздохом заметил Бах. — Думаю, даже электрический стул окажется бессильным: она тут же приспособится к среде, наполненной электричеством. Пожалуй, здесь требуется только стотонный локомотив, — невесело усмехнулся старик и предложил расходиться по спальням.
За завтраком никто не обмолвился ни словом о ночном происшествии. Кира затем ушла в библиотеку, а мужчины отправились в лабораторию, чтобы понаблюдать за подопытными животными и кое-что обсудить без свидетелей.
К обеду мисс Зелас не вышла: миссис Гейц сообщила, что девушка покинула дом еще утром. «Началось», — подумал Скотт. «Продолжается», — мелькнуло в голове у Баха. Они оба оказались правы.
Кира появилась только вечером. Еще с порога гостиной она заявила сидевшему там Скотту:
— Я случайно наехала на ребенка, и он, кажется, умер. Но меня никто не видел, так что нечего беспокоиться.
Не только новое преступление, но и тот спокойный тон, каким было сделано признание, потрясли Дэниела. Когда к нему вернулась способность говорить, он потребовал объяснений.
— Мне надоело торчать в доме, — капризно начала мисс Зелас. — Я решила погулять, но поскольку езда на автомобиле гораздо интереснее, чем простая ходьба, я села в машину с работающим двигателем. Остолоп, ее владелец, не выключил зажигание, отправившись покупать цветы. Я, естественно, рванула с места, чтобы не слышать его воплей, но на одном из перекрестков прямо под колеса бросился мальчишка. Он, видите ли, помчался за мячом.
— И вы не остановились, чтобы помочь? — едва не задохнулся от волнения Скотт.
— Нет, конечно, — ответила красавица. — Напротив, я прибавила газу, а когда убедилась, что меня не преследуют, вернулась к перекрестку, чтобы послушать, о чем там судачат. Машина с трупом уже уехала, так что я все равно ничем не смогла бы помочь — разве что отдать себя в руки полиции.
