Ознакомительная версия. Доступно 35 страниц из 171
И даже рассказать – вот прямо сейчас, пока оно меня разрывает, – некому, – думала она, пока брела, не разбирая дороги и почти не глядя по сторонам. – Роуминг слишком дорогой, а планшет со скайпом остался в гостинице, не бежать же теперь за ним. Тем более, планшетом завладела Роза. И уж ей-то про книжку рассказывать совершенно бессмысленно. Розе такое не интересно. Пропустит мимо ушей, в лучшем случае посмеется: бедная детка, упустила единственный в мире экземпляр иллюстрированного путеводителя по местным бомжатникам! Да ладно тебе, не горюй, подумаешь, великое дело – книжка про какие-то дурацкие дворы и дурацкие зеркала.
* * *
Дурацкие зеркала, – озадаченно думала Роза, остановившись перед грудой узких высоких зеркал, помутневших от времени и непогоды, но целых, не битых, в массивных тяжелых рамах, не факт что действительно антикварных, но вполне может оказаться и так.
Во дворе, к ее величайшей досаде, никого не было. Там цвели мальвы, бродили сонные голуби и развевалось на ветру развешенное для просушки белье, нелепые зеленые простыни в алых и белых розах, детские полотенца со старомодными Диснеевскими героями и драгоценная жемчужина этой коллекции, гигантские, голубые, как майское небо, мужские «семейные» трусы. Роза долго оглядывалась в надежде увидеть в одном из окон первого этажа хозяйку, стерегущую свои сокровища, но просчиталась. Никто их не стерег.
Не столько в надежде встретить кого-нибудь из жильцов, сколько просто из упрямства Роза пошла в дальний конец двора, где в густых зарослях сорняков кокетливо таились дровяные сараи, такие косые и кривые, что даже ругать их не стоило, рухнут от первой же критической мысли, а мне потом отвечать.
И там, у одного из сараев, среди лопухов и низкорослых кустов давным-давно отцветшей сирени обнаружились эти дурацкие старые зеркала в тяжелых рамах, высокие, в человеческий рост, но такие узкие, словно были специально придуманы для дискриминации толстяков. Впрочем, Роза все-таки поместилась, втиснула свое отражение в узкое зеркало, как в платье размера М. И невольно замерла, залюбовавшись. Давненько зеркала не показывали ей настолько приятных картинок. Получается, просто плохо старались. Я по-прежнему чертовски хороша.
Хороша-то хороша, – растерянно думала Роза, – но будем честны, не так уж похожа на собственные фотографии, даже самые льстивые, с удачно выставленным светом. Ясно, что это зеркало просто вытягивает изображение, такой эффект кого угодно украсит, но как, скажите на милость, оно ухитрилось сделать мне тонкую талию, сохранив широкие бедра? И пышные волосы вместо аккуратной стрижки? И…
И штаны вместо юбки, – обреченно завершила она, приглядевшись к своему отражению. – То есть это, получается, вообще не я. И зеркало – не зеркало, а… – картина? Отлично, кстати, написанная, как же можно такое на улицу… Ой.
«Ой» в данном случае означало, что отлично написанная картина приложила палец к губам, словно опасалась, что Роза начнет орать, и заранее приняла меры. Хотя именно от таких мер обычно и поднимают крик. Но Роза не подняла. И даже не потому, что в критических ситуациях всегда становилась спокойной и сдержанной, а просто оцепенела. Утратила не только дар речи, но и дар панического визга. И чрезвычайно полезный в некоторых случаях дар уносить ноги пока жива.
Впрочем, женщина на картине – или все-таки в зеркале? – совсем не казалась опасной. В чудовище не превращалась, из рамы не вылезала и вообще ничего особенного не вытворяла. Стояла, разглядывала Розу. А та – ее. И еще невысокую кудрявую блондинку, улыбавшуюся ей из соседнего зеркала. И смуглого старика с вдохновенно развевающимися седыми усами, и серьезного долговязого подростка, и рыжего мальчишку, корчащего уморительные рожи. Что творится в остальных зеркалах, ей не было видно, но Роза не сомневалась, что и там толкутся неведомо чьи отражения, привстают на цыпочки, ворчат: «Ничего не видно!», – и, возможно, требуют переставить их в первый ряд, согласно купленным билетам. Если уж в кои-то веки такая интересная дама во двор зашла.
Уж сейчас-то я точно не сплю, – наконец подумала Роза. Это была первая мало-мальски связная мысль с того момента, как ее отражение, оказавшееся кем-то другим, поднесло палец к губам.
Вот и хорошо, что не сплю, – решила она. – Сон – вполне правдоподобное, но слишком простое объяснение. И «галлюцинация» – тоже слишком простое. Не стоит так оскорблять первое и, возможно, единственное настоящее необъяснимое чудо, свидетелем которого мне довелось стать.
Впрочем, нет, – вспомнила Роза, – какое же оно первое? Уже второе. Первое было сегодня, с этой вороной. Но его я сдуру прохлопала – задремала, и дело с концом. Удивительно, что мне выпал второй шанс.
Да не второй, а как минимум две тысячи двести двадцать второй, – сердито сказала себе она. – Каких только удивительных штук я в своей жизни не видела. Но предпочитала отмахиваться: ерунда, померещилось, я не так поняла. И это притом, что с детства только о том и мечтала, чтобы со мной случилось нечто невероятное. Просто так, в подтверждение, что жизнь – это больше, чем мои убогие представления о том, что она такое. Как привет из неведомой выси, как обещание отмены приговора к обыденности. Как свет далекого маяка.
– Ладно, – произнесла Роза вслух, – я согласна, договорились. Буду верить, что вы не моя фантазия. А на самом деле где-нибудь есть.
И тогда все эти неведомо чьи отражения рассмеялись так дружно, словно Роза была главной героиней комедийного сериала, куда их наняли изображать закадровый смех. Дурацкие зеркала от их хохота зазвенели, как бьющаяся посуда, но не разбились, конечно, даже трещинами не пошли, только помутнели, вернее, запотели, как автомобильные стекла от перепада температуры, поди разгляди что-нибудь в этом тумане, но Роза все-таки разглядела – последний приветственный взмах неведомо чьей, но несомненно дружеской руки.
* * *
Руки у Славы дрожали, сердце колотилось, как бешеное, даже дыхание перехватило. Хотя на самом деле ничего страшного не произошло. Подумаешь, ворона. Один раз какая-то ерунда примерещилась, что же теперь, всю жизнь перед ними трепетать?
Ворона появилась совершенно неожиданно. Приземлилась на стол, где на бумажной тарелке лежали остатки карамельного брауни. Слава мысленно попрощалась с остатками своего скромного пиршества, но ворона не проявила ни малейшего интереса к лакомству. Зато долго разглядывала Славу, словно самым сладким куском здесь была именно она. Потом перепорхнула на соседний пустующий стул, повозилась там, устраиваясь поудобней, и наконец затихла, даже, кажется, прикрыла глаза. Слава тоже замерла, чтобы не вспугнуть птицу резким движением. Так и сидели, как бывшие одноклассницы, случайно встретившиеся в кафе и теперь не знающие, с чего начать разговор.
– Извините, что опять побеспокоила, – сказала воро… в смысле черноглазая темноволосая девушка в пестром летнем пальто причудливого кроя. Откуда она вообще тут взялась?
Однако взялась. Сидела напротив, живая, настоящая, достоверная, как любая неприятная неожиданность, нервно крутила в руках пустой картонный кофейный стакан.
Ознакомительная версия. Доступно 35 страниц из 171
