– Неверность, – пробормотал я.
– Именно так. Тогда королева могла попасть в беду. Несколько дней он обдумывал, не арестовать ли ее. Но его внимание привлекла ваша охота за «Стенанием» и охота Рича за записями Анны Эскью, и он велел мне пустить дело на самотек, хотя, конечно, те анабаптисты должны были умереть.
– Кёрди был вашим шпионом.
– Да. И когда до меня дошли обвинения той женщины, Слэннинг, я решил, что вас надо вызвать на Тайный совет, чтобы самому посмотреть, не можете ли вы и в самом деле случайно оказаться еретиком.
– Значит, вы водили нас, как кукол, – с горечью сказал я.
– Скажите спасибо. Это дало время, чтобы провалить миссию Бертано и окончательно и решительно повернуть короля против консерваторов.
Я посмотрел на плоское, как кирпич, лицо секретаря и подумал: ты наслаждаешься всем этим, ты держишь сторону радикалов или консерваторов, чтобы сохранить свое положение. Еще один среди всех этих больших людей, кто держит нос по ветру.
– Разумеется, вы забудете все, что было сказано в кабинете, и не последним из всего – что король проговорился о своей санкции применить против Анны Эскью сильные меры.
– Разумеется, мастер секретарь.
– И вы слышали, что сказал король. Потрудитесь больше его не беспокоить. И не пересекайтесь больше со мной. А теперь получите своего юношу и убирайтесь отсюда. И, как сказал король, никогда, никогда не возвращайтесь.
Глава 45
Пэджет сделал знак стражнику и без лишних слов направился по галерее короля в приемную. Он пересек комнату и коротко поговорил о чем-то с одним из стоявших там охранников. Я снова посмотрел на фреску Гольбейна, на короля в расцвете сил – на его самодовольное, жесткое квадратное лицо, безжалостные маленькие глазки и рот. Свет от свечи падал и на лицо Джейн Сеймур – скромное, спокойное, с тем же вздернутым подбородком, как и у ее сына. Затем вернулся Уильям со стражником.
– Отдайте ему мальчишку и выпроводите обоих из дворца, – распорядился он. – Быстро.
С этими словами государственный секретарь повернулся и пошел прочь, не удостоив меня кивком и прощальным взглядом. Его длинная черная роба шелестела вокруг ног. Он закончил со мной. Ум королевского мастера интриг, вероятно, уже вернулся к суете заговоров.
Овертон сидел на полу маленькой приемной, обхватив руками согнутые колени. Когда он встал, я увидел на его камзоле пятна крови – крови Барака.
– Пошли, Николас, – тихо сказал я. – Мы свободны, но должны скорее уйти.
Стражник провел нас по темным коридорам в помещение стражи, а потом вниз по лестнице через мощенный булыжником двор и вывел за ворота. Как только мы оказались на улице, мой ученик сказал:
– Я думал, мы погибли.
– Я тоже. Но теперь, я думаю, мы спасены, если больше никогда сюда не вернемся. – Я посмотрел на окна Гольбейновских ворот, подумав, не смотрит ли на нас король, и тут же отвернулся: теперь было опасно даже смотреть в ту сторону.
– Стайс и его люди, они… – начал было Овертон.
– Свободны, как воздух, – с горечью ответил я, взглянув на него. Лицо юноши казалось встревоженным. – Но не проси меня рассказать больше. Никогда.
Ник провел рукой по рыжим волосам и издал короткий сдавленный смешок:
– Когда я уезжал в Лондон, мне говорили, как великолепны королевские дворцы. Теперь я и сам увидел, что это правда. И все же – здесь царят страх и смерть, больше чем в остальном мире.
Я улыбнулся с безысходной грустью.
– Вижу, ты начинаешь понимать.
– Здесь я ощутил это. – Молодой человек глотнул. – И что теперь? Что с Бараком?
– Нужно немедленно вернуться к нему, – сказал я, хотя меня страшила мысль о том, что мы там найдем. – Придется идти пешком.
* * *
Мы добрались до нужного переулка примерно через час – незадолго до этого часы пробили час ночи. Найти то место было нетрудно. Я подбежал к мусорной куче в ужасе от того, что сейчас увижу, и встал как вкопанный. Тела Барака не было.
– Куда он делся? – в изумлении спросил Николас. – Не мог же он… уйти?
– Это невозможно. Кто-то забрал его. – Я безумно огляделся в темноте переулка, но ничего не увидел.
– Но куда?
Я крепко задумался.
– Если кто-то его нашел, то его могли отнести в больницу Святого Варфоломея. Это рядом. Пошли, нужно сначала зайти туда.
Через десять минут мы были в больнице, причем на этот раз Овертону с его длинными ногами пришлось поспевать за мной. Двери были заперты, и на наш стук вышел привратник с лампой. Я взволнованно сказал:
– Мы хотели бы узнать, не приносили ли к вам сегодня ночью мужчину. Он был ранен мечом в туловище и потерял кисть руки.
Привратник прищурился на нас:
– Это вы бросили его там? Такого израненного, в мусорной куче?
– Нет, не мы. Мы – его друзья.
– Его нашел старик Сибрант и принес сюда. – Служащий больницы с сомнением посмотрел на нас.
– Ради Бога, – спросил Николас, – он жив?
– Да, но так близок к смерти, что ближе некуда. Он так и не пришел в сознание.
– Вы послали за доктором? Доктором Малтоном?
Привратник покачал головой:
– Доктор приходит лишь один раз в день.
– Ну, так пошлите скорее за ним! – воскликнул мой ученик. – Он – друг моего хозяина и того человека, которого к вам принесли.
Взглянув на освещенное лампой лицо Николаса, я мог поклясться, что с прошлого дня на нем появились морщины. Я достал из кошелька два шиллинга и протянул их привратнику.
– Вот. Пошлите кого-нибудь, чтобы он привел доктора Малтона, а потом отведите нас к Бараку.
Служащий уставился на монеты у себя на ладони, а потом посмотрел на меня.
– Кто такой Барак?
– Человек, которого принесли. Пожалуйста, скорее!
Привратник поспешил прочь, оставив нас в вестибюле. Овертон криво усмехнулся:
– Если вы будете так швырять деньгами, скоро у вас ничего не останется.
Это дерзость, подумал я. Парень становится слишком самоуверенным. Потом я подумал о Тимоти: неужели я потерял и его? После стычки в доме и испытания в Уайтхолле я совсем забыл про сбежавшего мальчика.
Вернулся привратник – теперь он держался подобострастно.
– Я отведу вас к вашему другу. С ним Сибрант. Мы положили его в палату для тех, кому может понадобиться соборование.
