— Что мне в вас нравится, сэр Томас, так это ваша хорошая бойцовская наглость!
— И господин государственный советник тоже без ума от нее!.. Правда, господин помощник-секретарь нашего советника?
Танер впервые улыбнулся. Похоже, они с Меркиным решили простить Фому перед смертью, кажется, никто не верил, что он может одолеть могучего Скарта. Фома старался об этом не думать вообще.
— Правда, — сказал Танер, и все засмеялись, словно он сказал что-то очень забавное.
Только Мэя смотрела на Фому, и ему казалось, что от нее остались одни глаза.
— Ты же помолилась… все будет хорошо! — шепнул он ей.
— Капитан, поручаю Мэю вам! Не сводите с нее глаз, а то неловко получится: турнир из-за нее, а ее самой не будет — пойдет прогуляться за булавками…
— Не беспокойтесь, граф, вручим в целости и сохранности!
— Вот такие разговоры слушал бы и слушал!.. Марти, налей-ка вина! Сколько у нас осталось времени, господа?..
Фома неожиданно почувствовал себя генералом в компании адъютантов накануне гибельного сражения — царь Леонид со своими преданными спартанцами.
— Пора, ваше сиятельство! — с легкой укоризной сказал Мартин.
— Так! — процедил Фома, поднимая бокал. — За что пьем?
И вспомнил тост на свадьбе Ирины: «За нас с вами и за х… с ними!» — так бандиты относились к гостям со стороны невесты. Очень было бы кстати, но — Мэя.
— За вашу победу, граф! — не мудрствуя провозгласил Блейк.
Выпили.
— Итак, господа, будем живы не умрем! — провозгласил Фома очередную банальность, вызвав смех присутствующих.
Он знал эту странность напряженных моментов, когда любой, самый заезженный трюизм вдруг становился девизом, обретал отсутствующий сокровенный смысл или несуществующую иронию, вернее, высокую иронию ситуации.
— Сэр Томас, — обратился к нему Торк, — со Скартом главное продержаться первые пять минут, когда он обрушивается, как шквал. Девять из десяти его противников погибали именно в первые минуты.
— А остальные один? — спросил Фома, стараясь не смотреть на побледневшую Мэю.
— Остальные погибали позже, но уже по какому-то роковому невезению, — успокоил его Торк.
— Славную историю вы мне рассказали, лейтенант, главное, не погибнуть в первые минуты и, может быть, повезет — попадешь в роковую невезуху! — засмеялся Фома. — Веселее, господа! Вы хоть даму не пугайте, а то она подумает, что я умирать собрался!..
34. Поединок
«Любезный моему Ирокезу Доктор! Даже коварный капустный козел, который доставал Диоклетиана и Горация и, в конце концов, погубил их, младенец в сравнении с тобой, мой друг! Если ты получил это письмо, значит тебе повезло, как всегда, и ты меня больше не увидишь. Хоть ты и скотина сайтерская и последний поц, но все-таки позволь мне описать этот шикарный праздник, на котором я случайно оказался…»
Фома оглядел трибуны. Крики, свист, разноцветные штандарты… Тысячи людей собрались весело отпраздновать его погибель — и попробуй их разочаруй!..
«Видел ли ты когда-нибудь настоящий — не Школьный! — рыцарский турнир и его непосредственных участников в сияющих доспехах, гремящих при каждом движении, как старый разбитый рыдван, с грозным копьем, с которым я, кстати, выгляжу, как корова с сачком?.. Нет?.. Много потерял! Видел бы ты, как я восседаю на конфискованном нами вороном, рыскающим подо мной из-за моей железной задницы, как обмылок в руке — это я на поединке! Благодаря тебе, оборотень! Дзякую!..
Огромный стадион, чаще используемый здесь как плаха, яркое солнце над головой (ты знаешь, в этом городе по утрам всегда солнце!) и многотысячная толпа, которая приветствует меня — это что-то!.. Почему я пишу тебе?.. А чтобы ты (не подберу эпитета, иссяк!), помнил, что по твоей милости нахожусь я здесь, перед этим хвостатым мясорубом Скартом. Ты знаешь, Голиаф перед ним — щенок карликового пуделя, у него лошадь огромная, как паровоз, а копье длинное, как рельса, и толстое, как бревно дедушки Ленина (ты был у почтамта и знаешь, кто это). Этим бревном, если Спасские ворота разбивать, то по инерции и Боровицкие вышибешь, в общем, картина для субботников! Не знаю, как еще выразить мою благодарность тебе за это, поэтому — пишу!
Я по своей великолепной глупости, конечно, сразу во все влез. Теперь они кричат, приветствуют и требуют, чтобы я уже кончал писать и начинал погибать, желательно не сразу, а с мучениями. Они милые, но слабые люди, и если мне доведется победить, я пару раз пройдусь по трибунам, не слезая с лошади, в знак благодарности…»
— Сэр Томас! Граф!.. — Танер тронул его за сапог. — Пора…
— Еще два слова, Танер!..
«Нам дали по листку бумаги, чтобы мы могли написать завещание, а кому и что я могу завещать?.. Только тебе мое последнее: «кис май эс!» — это моя последняя воля, так как Мэе, в случае моей смерти, ничего не достанется, кроме застенка. Надеюсь, ты исполнишь это мое желание, ведь воля умирающего — закон живущим (в первый раз обратил внимание на этот парадокс!). Я оставил Мэе свое кольцо, по которому ты ее всегда найдешь. Найди же!..»
— Гра-аф!.. — канючил Танер.
«Меня торопят… Скарт давно написал свое послание дьяволу, и Танер стоит теперь подо мной и понуро, как старая кляча, ждет, когда я напишу. Народ орет, свистит, в смысле, приветствует меня, и я в жестяной кастрюле с ручками пытаюсь написать тебе дальнейшее руководство по этому королевству, — народ подождет…
Так вот… Меркин все знает, знает, наверное, и Танер. Розовые круги нейтрализуют голубые, и наоборот. Если розовых кругов нет, государство идет вразнос, это видно и по самому королю, и по его делам: войнам, казням, пирушкам и прочая, прочая, прочая… Он, кстати, серьезно болен и именно из-за этого.
Что надо сделать? Надо найти хранилище розовых кругов и срочно зарядить всех ловцов на их отлов, потому что королевство на грани краха. Жизнь только в королевской резиденции, в остальных местах разруха, голод, мор… Это Хрупп.
