– You’d better shut the fuck up![99]– Не знаю, знаком ли летеха с американским жаргоном, но понял он меня отлично.
– Что случилось, Арт? – Лешка подбежал, сжимая в руках автомат. Парень уже слегка оклемался после смерти наставника, хотя, когда узнал про смерть Саши, плакал навзрыд.
– У этих гадов в лесу была пеленгационная машина и десять человек. Всем тревога! – Развернувшись к пленному, я спросил, на этот раз по-немецки. Дымов хоть с пятого на десятое, но его понимал: – Где должен был находиться пеленгатор?
– Строго к югу от этой деревни. На том берегу реки. Метров четыреста от маленького поселка.
«Это у Загати. – Что и где находится в окрестностях, я помнил хорошо. – Мы как раз оттуда по приезде Загатье в бинокль разглядывали – очень удобная точка. Связисты, наверное, тоже так поступили и, значит, весь бой рассмотрели. Но проверить в любом случае надо!»
– Леха, помнишь, где мы стояли, когда к деревне только подъехали? Берешь Мишку и пулей туда. Только вдоль речки идите – вас под кручей видно не будет – и автоматы прихватите.
– На мотоцикле, может?
– Нет! С той точки дорога чуть ли не до середины села просматривается, а немцы уже знают, что мы почти всех побили. По этому берегу на юго-запад до амбара, там речку вброд перейдете и вкругаля к ним в тыл выйдете. Они, скорее всего, уже удочки смотали и смылись, но вдруг смелые оказались? – Я снова повернулся к лейтенанту: – Where the nearest unit you can call for reenforcment is located?[100]
– Mogilev. – «Что-то слишком быстро он на вопрос ответил, причем сказал вещь настолько очевидную, что от нее за версту подлянкой несет. А впрочем, при любом раскладе у нас пара часов в запасе есть, даже если безопасники могут напрямую выходить на командиров армейских частей, ближайшая километрах в тридцати».
– Давай, Леха, шевели булками! На все про все даю час!
Взгляд со стороны. Тотен
Окрестности села Городище Кличевского района Могилевской области, БССР. 24 августа 1941 года. 21.47
– Вот фигли некоторые жизнью наслаждаются, пока другие работают? Где честность в этом мире?! – Серегин голос раздался совсем рядом, прямо за стеной амбара.
Пришлось ответить:
– Больше всего, дорогой, меня в этом мире удивляет не несправедливость, а зависть людская! Можно подумать, ты перетрудился!
– Подумать – можно! – разрешил Док, входя. – Но пока мы там стойко переносим тяготы и лишения воинской службы, некоторые штабные – пальцем показывать не будем – валяются на сене.
– Мне положено – я думаю.
«Впрочем, за сегодня всем действительно пришлось побегать: командир словно целью задался такой – умотать всех. Причем Ване с Сережкой досталось поболе других, пожалуй. Может, Саша действительно решил, что пора со «штабных» жир согнать. Тогда почему меня так рано на покой отпустил?»
– Я и говорю – штабной!
В принципе, языками с Серегой фехтовать можно до бесконечности, но терпения у меня на долгую пикировку никогда не хватало.
– Чего хотел-то?
– Да ничего, скучно стало. – Не знаю, то ли война так на нашего врача повлияла, а может, он раньше просто не мог с нами наговориться после долгой разлуки, но в последнее время и он особой болтливостью не отличается. Максимум через пятнадцать минут словесный понос сам прекращается! А на Открытиях сезона мог ведь и по часу-два длиться…
– Э, ты только не вздумай! – прикрикнул я на него, заметив, что Серега достал из кармана портсигар. – Сено вокруг!
«Интересно все-таки, на какие детали иной раз внимание обращаешь – ребята, которые на боевые ходят, вроде Антона или Саши-Люка, курить стали меньше, а Док почти все время в расположении – и смолит как паровоз. Практически постоянно цигарка во рту. Хотя ему-то что нервничать?»
– А, прости, задумался… – Сигарету он убрал, но портсигар в карман не спрятал. – Как думаешь, скоро прилетят?
– Так ведь не нашли место пока…
– А хрен ли его искать? Вон к западу от села сплошные поля идут. Садись – не хочу.
– Ага, прям в поле, на виду у всей деревни.
– У тебя что, Алик, стеснительность повысилась. Я считаю, что надо резче – сели, погрузились в темпе и улетели.
– Тотен – Фермеру! – в разговор вмешался голос командира из рации.
– В канале!
– Ты про сеанс не забыл, часом?
– Через минуту буду.
Сашу, как и ожидалось, я обнаружил под высоченной липой, росшей буквально в паре шагов от сеновала. Еще полчаса назад на дерево, как самого молодого, загнали Казачину. Антенну натянуть и за окрестностями наблюдать во время сеанса. Хотя хрен он там чего разглядит – к вечеру небо затянули плотные облака, отчего уже сейчас было достаточно темно.
– Пришел? Садись давай, – и командир показал мне на расстеленный на траве брезент. Посмотрел затем на часы и переключил «вертекс» на нужную частоту:
– Бродяга – Фермеру! Бродяга – Фермеру!
Несколько секунд спустя через помехи прорвался далекий голос:
– В канале Арт.
– Как у вас? Прием.
– Хреново у нас. Были атакованы противником в количестве примерно полусотни рыл. Поисковая группа. Отбились. Бродягу убили, Сему ранили. Мы отошли в лес на север – через «железку».
Мы замерли.
– Не понял тебя, Арт. Повтори! – Я заметил, как побелели костяшки руки, в которой Саша сжимал рацию.
– Повторяю: пришла поисковая группа немцев. ГэЭфПэ. Повторяю – Григорий, Федор, Петр. Конкретно по нашу душу – я их старшого порасспросил подробненько. Бродяга в бою погиб. Атаку мы отбили – уничтожено сорок два человека живой силы противника. Проведена эвакуация. Сейчас базируемся в районе точек.
Первым порывом было немедленно вскочить и бежать к машинам. В голове непрерывным циклом ворочались две мысли: «Там же ребята!» и «Старый погиб!»
– Если что, пешком оторваться сможете?
– Вряд ли – барахла слишком много, да и Приходько в ногу, как назло, ранен, – прорвался сквозь помехи голос Антона. Треск, кстати, только усилился, да и на горизонте посверкивало изрядно.
– Понял тебя, Арт! Оставайтесь на месте, мы завтра вернемся. Как понял меня?
– Понял тебя отлично. Отбой.
– Отбой. – Саша аккуратно положил рацию на брезент и принялся в задумчивости теребить кончик носа – есть у него такая привычка. Мешать ему вопросами не стоило, а потому я просто сложил ладони рупором и крикнул Казаку:
