– А если он действительно вернет ее?
– Тем лучше! Помимо всего, мы еще и избавимся от крайне неприятного надзора!
Помолчав, Екатерина спросила:
– Когда, по-вашему, должен быть подписан приговор?
– В эту же ночь, государыня.
– А когда он будет приведен в исполнение?
– Завтра.
Королеву бросило в дрожь.
– В эту ночь! Завтра! И не думайте об этом! Король болен, слаб, он в полузабытьи, он даже не способен понять, чего вы от него требуете…
– Для того чтобы подписать, понимать не нужно.
– Но он же пера в руке не удержит!
– Его руку можно направить, – продолжал Карл Лотарингский, наслаждаясь ужасом, который сквозил во взгляде его любезной собеседницы.
– Прислушайтесь к моему совету, кардинал, – многозначительно проговорила Екатерина. – Конец моего несчастного сына ближе, чем вы предполагаете… Знаете ли вы, что мне сказал Шапелен, главный врач? Чудом будет, если он доживет до завтрашнего вечера!
– Тем больше причин у нас поторопиться, – холодно заметил кардинал.
– Хорошо, но если Франциска Второго завтра не станет, на престол взойдет Карл Девятый и регентом при нем будет, вероятно, король Наваррский. Какой страшный счет он предъявит вам за позорную гибель своего брата! Не придется ли вам на себе узнать, что такое суд и приговор?
– Э, государыня, кто ничем не рискует, тот никогда не выигрывает! – горячо воскликнул раздосадованный кардинал. – И потом, кто знает, будет ли Антуан Наваррский регентом? Кто знает, не ошибся ли этот самый Шапелен? Король-то все-таки жив!
– Тише, дядя! – замахала руками Мария Стюарт. – Вы разбудите короля… Глядите, вы же его разбудили…
– Мари… Где ты? – раздался слабый голос Франциска.
– Я здесь, рядом с вами, государь.
– Как тяжело… Голова как в огне… А в ухе будто все время кинжалом вращают. Эх, все кончено, со мною все кончено…
– Не говорите так! – разрыдалась Мария.
– Бедная, милая Мари! А где Шапелен?
– В соседней комнате. А здесь ваша матушка и мой дядя кардинал. Хотите на них взглянуть?
– Нет, нет, только на тебя. Мари… Повернись немного в сторону… Вот так… Чтобы мне хоть разок еще поглядеть на тебя…
– Мужайтесь, – заговорила Мария, – бог милостив…
– Тяжело… Я ничего не вижу… плохо слышу… Мари, где твоя рука?..
– Вот она… – всхлипнула Мария, припав головой к плечу мужа.
– Душа моя принадлежит богу, а сердце – тебе, Мари! Навсегда!.. И умереть в семнадцать лет!..
– Нет, нет, вы не умрете! Боже, за что такая кара?
– Не плачь, Мари… Мы встретимся там… В этом мире я ни о чем не жалею, только о тебе… Мне кажется, что без меня ты будешь страдать… ты будешь одинока… Бедная ты моя… – Обессилев, король откинулся на подушки и погрузился в тяжелое молчание.
– Нет, вы не умрете, вы не умрете, государь! – воскликнула Мария. – Слушайте, еще есть одна последняя возможность, и я верю в нее…
– Что вы этим хотите сказать? – удивилась Екатерина.
– Да, – ответила Мария, – короля еще можно спасти, он будет спасен. Существует на свете один знаменитый человек, тот самый, что спас в Кале жизнь моему дяде…
– Метр Амбруаз Парэ? – спросил кардинал.
– Да, метр Амбруаз Парэ! Могут сказать, что он окаянный еретик и что если он даже согласится помочь королю, то доверять ему все равно нельзя…
– Это сущая правда, – перебила ее Екатерина Медичи.
– А если я ему доверяю? Я! – воскликнула Мария. – Истинный гений не бывает предателем! Тот, кто велик, государыня, тот и благороден! Я послала за ним надежного друга, который обещал сегодня же его привести.
– И кто же этот друг? – спросила Екатерина.
– Это граф Габриэль де Монтгомери.
И не успела Екатерина рта раскрыть от возмущения, как госпожа Дейелль, первая статс-дама Марии Стюарт, вошла в комнату и доложила своей госпоже:
– Граф Габриэль де Монтгомери прибыл и ждет приказаний, государыня!
– О, пусть он войдет! Пусть войдет! – с надрывом крикнула Мария.
XXXI. Проблеск надежды
– Погодите! – властно отчеканила Екатерина Медичи. – Не впускайте этого человека, пока я не уйду. Возможно, вы и жаждете доверить жизнь сына тому, кто лишил жизни его отца, но я-то отнюдь не желаю снова видеть и слышать убийцу моего супруга! Все это возмутительно, а посему я удаляюсь до его прихода. – И она вышла, даже не взглянув на своего умирающего сына. Но зато, уходя в свои покои, она намеренно не задернула портьеру и, захлопнув дверь, тут же жадно приникла к замочной скважине, дабы слышать и видеть все, что произойдет в комнате короля.
Габриэль вошел в сопровождении госпожи Дейелль, преклонил колено, поцеловал руку королеве и низко поклонился кардиналу.
– Что скажете? – нетерпеливо спросила Мария Стюарт.
– Скажу, государыня, что я уговорил мэтра Парэ. Он здесь.
– Благодарю, благодарю вас, преданный друг!
– Но разве королю стало хуже, государыня? – шепотом спросил Габриэль, с беспокойством взглянув на бледного и неподвижного Франциска II.
– Увы, никакого улучшения! – всхлипнула королева. – Трудно вам было уговорить мэтра Амбруаза?
– Не слишком, государыня. Его и раньше приглашали, но в таких выражениях, что ему оставалось только отказаться. Ему заявляли, что он должен честью и головою поручиться за жизнь короля, даже не осмотрев его. От него не скрывали, что он, как протестант, опасен для гонителя протестантов. Словом, к нему проявили столько недоверия, ему ставили такие жесткие условия, что он вынужден был наотрез отказаться. Впрочем, посланцы не выказывали особой настойчивости!
– Неужели они в такой форме передали наши предложения господину Парэ? – усомнился кардинал. – Но ведь мы лично, мой брат и я, два или три раза посылали к нему людей, и всегда они возвращались с отказом, с непонятными отговорками. А мы-то думали, что наши посланцы – вполне надежные люди!
– Так ли оно было, ваше преосвященство? – усмехнулся Габриэль. – Мэтр Парэ принял иное решение после того, как я передал ему милостивые слова королевы. Он убежден, что его намеренно, с преступной целью не желали допустить к больному королю.
– Тогда я начинаю понимать! – ответил Карл Лотарингский и прибавил тихо: – Я узнаю в этом милую ручку королевы Екатерины… И в самом деле: ей крайне не выгодно спасти собственного сына…
