— А я выглядываю тебя, Онора. Зайди. Все остальные уже собрались у вас наверху.
Я села за ее кухонный стол.
— Мы с тобой совершили ошибку, — заявила она. — Нам нужна рождественская елка, нужны подарки. И нужно приготовить большой праздничный ужин.
— Но как мы можем? Мы ведь договорились, что подождем, пока не узнаем, что наши мальчики…
— Мы должны это сделать, — перебила она. — Грейси и Бриджет сказали, что у них такое чувство, будто мы уже начали оплакивать мальчиков, потеряли надежду. Нам нельзя этого делать. Если впадем в отчаяние, тут же подкрадется фея. — Майра взяла меня за руку. — После смерти Джонни Ога я почти позволила ей завладеть мной. Но, слава богу, у меня есть младшая сестричка, которая вцепилась в меня и не отпускала к ней.
Она похлопала меня по колену.
— Спасибо тебе, Майра, — сказала я, накрывая ее ладонь своей.
— А теперь я собираюсь вытянуть из этого тебя, Онора. Послушай. Я полдня просидела тут, раздумывая о Джонни Лихи и Джонни Оге, которые оба были рыбаками. И вспомнила одну историю, которую рассказывал мне Джонни Лихи как раз перед свадьбой. Итак, fadó, — подмигнула мне Майра. — Джонни рыбачил в том месте, где залив Голуэй встречается с морем. За весь день они ничего не поймали, рыбы не было. Когда солнце начало садиться за волны, некоторые лодки повернули к берегу пустыми. Но Джонни Лихи и его отец остались. Взошел тонкий месяц, затем исчез. Воцарилась полная тьма, но они продолжали ждать. Прошло еще много времени, и большинство на их месте давно уже сдались бы, но тут в глубине появился mearbhall — своего рода сияние, осветившее море. И внезапно из этого призрачного света прямо к ним в сети поплыла самая разнообразная рыба: мерлуза, сельдь и еще какие-то здоровенные создания, Джонни даже не знал их названий. Сияние это длилось до тех пор, пока не взошла утренняя звезда. А на рассвете они увидели, что в их сетях огромный улов. Такое сияние, mearbhall, сказал мне тогда Джонни, появляется только самой темной ночью. Но ни один рыбак не может сказать, когда и где это произойдет. Это дар, сказал он, как и сама наша жизнь. — Майра умолкла. — Когда Джонни Лихи умер, я думала, что никогда уже не буду счастлива. Это было одной из причин, почему я тогда вступилась за тебя, Онора. Я думала, что буду несчастна все равно — хоть у Мерзавцев Пайков, хоть где-то в другом месте.
— Я знаю, почему ты тогда спасла меня, Майра, — сказала я.
— Помолчи, Онора, дай мне добраться до сути рассказа. Когда родился Джонни Ог, я была счастлива. А когда потом этот идиот отец Джилли попытался пристыдить меня, что-то внутри меня взорвалось. «Джонни Ог — это мой mearbhall, старый осел!» — хотелось мне крикнуть ему. Я ненавидела старого майора Пайка и немного использовала Роберта. Это были тяжелые годы, но меня радовали Дэниел и Грейси, и Томас тоже. Он умел меня рассмешить! А потом у меня отобрали Джонни Ога. Вокруг меня была сплошная тьма. Но тут ты принесла письмо полковника Маллигэна. Моего Джонни Ога будут помнить — это mearbhall. А также моя работа — помогать другим солдатам. Эти четверо наверху — все же дети, несмотря на их возраст и рост, а их мамы собираются устроить для них настоящее Рождество — mearbhall.
— А еще ужин, — подхватила я, поднимая окорок. — Бабушка сказала, чтобы я их хорошенько накормила.
* * *
Было уже поздно, и в канун Рождества все магазины в Бриджпорте закрылись, однако на подходе к Брайтон-парку мы заметили, что в лавке Джона Ларни горит свет. У него осталась всего одна неряшливого вида елка. Мы купили ее, а я взяла по новой ручке для каждого из моих детей и для Грейси. Свои подарки Майра приобрела заранее.
Когда мы привязывали свечи к веткам нашей маленькой елки, мои почти взрослые сыновья и дочь, а также их двоюродная сестра Грейси вновь стали маленькими детьми. Бриджет и Грейси поддразнивали Стивена, вспоминая, как на наше первое Рождество в Чикаго он играл роль Младенца Иисуса. Майра распевала какой-то рождественский гимн, Майкл подпевал ей.
— А помните Джеймси с его жестяной дудочкой? А волынка? Какой же мукой было слушать, когда он в детстве начинал на ней играть, — сказала я.
— Нам всем нужно приучиться называть Дэниела Дэнни О, — вдруг заявила Майра.
Мы открыли свои подарки. Все были в восторге. Спасибо, спасибо, спасибо…
Мы изо всех сил хотели быть счастливыми, и никто не стал возражать, когда я предложила не ходить сегодня на всенощную мессу. Лучше мы пойдем туда к полудню завтра, а потом пообедаем картошкой с окороком.
Хорошо, что мы остались дома. Надвигалась буря. А в полночь пошел снег.
* * *
Утро было уже в разгаре, когда я проснулась. Впервые за долгое время я проспала всю ночь. Спала бы и дальше, если бы не крики и стук во входную дверь внизу.
Какие-то новости? Только не рождественским утром… Вероятно, это просто Молли хочет одолжить сахара. Я спустилась вниз.
Когда я открыла дверь, лучи солнца, отражавшиеся от белого снега, на миг ослепили меня. А потом…
— Мама…
— Джеймси!
Я схватила его и крепко прижалась лбом к его плечу.
— Тетя Мед.
Я подняла глаза.
— Дэниел. О, Дэниел!
И Патрик Келли.
Внезапная радость лишила меня сил. Колени мои подогнулись, и они втроем, подхватив меня под руки, помогли мне подняться по лестнице до двери Майры.
Грейси ринулась за Бриджет и мальчиками. Какое чудесное воссоединение семьи!
Разумеется, все мы страстно желали услышать их историю прямо здесь и сейчас, но все трое были очень уставшими, голодными и грязными. Джеймси заявил, что история их достойна того, чтобы рассказать ее в соответствующей обстановке, а Патрик добавил, что сначала нужно поесть и поспать. Я сказала, что у Майры для него найдется место. Сестра вопросительно взглянула на меня, но ответила:
— Конечно найдется.
Мы позавтракали яичницей с ломтиками ветчины у Майры на кухне. Мне приходилось все время напоминать Стивену и Майклу, чтобы они перестали хлопать парней по спине.
— Дайте им поесть нормально!
Но Бриджет и Грейси тоже все время норовили погладить их по рукам.
— А теперь в постель, Дэниел, — скомандовала Майра. — Я буду сидеть у твоей кровати и наблюдать, как ты спишь.
Патрик расположился в комнате Томаса, а мы все отправились наверх.
Каким блаженством было сидеть на собственной кухне и прислушиваться, как за стеной в соседней комнате похрапывает мой сын, мой солдат. Спасибо тебе, Господи. Mearbhall.
И все же к мессе я подняла Джеймси с постели. Нужно было показать Небесам свою благодарность. Бабушка была права, Господи. Я делала Тебя слишком маленьким. Джеймси и Дэниел надели свою прежнюю одежду. Штаны и рубашки, в которых они приехали, ремонту не подлежали, хотя на каждом из них была тяжелая куртка из овчины. Патрик был одет в военную форму, которая казалась совсем новой. Когда это он успел сменить на нее свою одежку из оленьей кожи?
