руководитель всей операции, предлагает свой собственный план задержания преступника. Ему на днях подарили новую дамасскую саблю, против которой ни один злодей не выдюжит, так как она вся целиком заговоренная. В мою задачу, следовательно, входило выманить Кощея на площадь, согнать туда целый стадион народу и дать возможность царю-батюшке прилюдно снести башку отпетому уголовнику в честном поединке. Только так и не иначе он сумеет унять сердечную боль по бедной Ксюшеньке… Иногда Горох меня смешил, иногда раздражал своей душевной простотой. Сегодня именно второе… Подошли двое стрельцов предупредить, что скандальный дьяк матерно требует выпустить его из поруба «по малой нужде», в противном случае угрожая затопить нам весь следственный изолятор. Я махнул рукой, пускай выпускают на фиг! Обоих! Этому вчерашнему «привидению» добавить пинка под зад и гнать со двора. Филимон Груздев уже ни для кого не представлял интереса, Настасья мертва, других исполнителей у Кощея, судя по всему, не было. Стрельцы вежливо позволили дьяку добежать до нашей уборной, а потом невежливо вытолкали за ворота. «Привидением», как я и предполагал, оказался все тот же Павел Псуров. Надо было спорить с Ягой на рубль, она не верила… На этот раз представитель альтернативного следствия был наряжен в два мешка из-под муки, поминутно чихал и уверял всех, что он – предрассветный туман! Дескать, специально обрядился утренним маревом и шел по следу банды разбойников, волокущих охапки царских чертежей. А еремеевские стрельцы, стало быть, оторвали его от важнейшего задания, зверски избили и посадили в тюрьму, на что он будет жаловаться надеже-государю не переставая! Если вы найдете в Лукошкине безнадежно тупого дебила с такой развитой фантазией, что примет обсыпанного мукой пьяницу за клубы серого тумана, – я собственноручно подарю вам звездочку с погона… Охранники разделяли мое мнение, и Псурову по сравнению с дьяком досталось втрое. Уже за территорией отделения они отряхнулись и в обнимку пошли на царский двор плакаться боярской думе на мое самоуправство. Я вернулся в дом, сел за стол, погрустил о несовершенстве мира и даже как-то не сразу понял, что, собственно, меня напрягает. Вроде бы в горнице ничего не изменилось: большая русская печь, полки с посудой, самовар, вязаные дорожки на полу, все, как всегда… Пришлось присматриваться дважды, прежде чем я уловил, чего тут не хватает, – стол был пустой! В том смысле, что меня не ожидал обещанный завтрак, а, как вы помните, подобные провалы в памяти для Бабы Яги отнюдь не характерны. Я не успел еще толком вникнуть в причины подобного нонсенса, как дверь бабкиной комнаты распахнулась и Яга скользнула в горницу. Вид у нашего эксперта по криминалистике был суровый и неприступный. Без всяких предисловий и объяснений старушка бухнула передо мной на стол две вещи: золотое кольцо с пятилепестковым цветком и лыковый лапоть, примерно тридцать седьмого размера. Я попробовал сделать задумчивое лицо, глубокомысленно кашлянул… особого дара прозрения мне это не добавило. Ну, предположим, это колечко Олены, только где Яга его взяла? При чем тут лапоть (вроде с левой ноги), тоже не очень ясно. Понятно одно, завтрак мне не подали потому, что я его не заслужил! И видимо, у бабки есть на то очень серьезные причины…
– Ладно, сдаюсь… Что все это значит?
– А значит энто, соколик ты мой, что все наше расследование опять коту под хвост! Либо я на старости слаба глазами стала и нюх милицейский теряю, либо ты всю работу отделения не в ту степь направляешь. Ей-богу, Никитушка, как села я да как все факты с уликами сопоставила, так и призадумалась невольно: а ты не вредитель ли у нас?!
От подобного «предположения» у меня просто пропал дар речи. Баба Яга с минуту сверлила меня специфическим, прокурорским взглядом, словно щепетильно высвечивая самые заповедные уголки моей темной души.
– Не серчай, участковый. Чистое у тебя сердце, да к горю людскому ответчивое… Вот кое-кто добротой-то твоей и попользовался. Что глядишь как неродной? Я тебе правду говорю…
– Бабуля! – взмолился я, вытирая носовым платком пот со лба. – Хватит загадок, давайте выкладывайте все как есть!
– Как есть? А вот этого-то я и не знаю, не ведаю… – язвительно развела руками Яга. – Давай-ка лучше в такую игру поиграем: я тебе загадки коварные загадывать буду, а ты на них ответ держать. Сумеешь меня победить – твоя взяла! Сей же час ухожу из опергруппы на пенсию, буду вам, молодым, кашу варить да со стола прибирать. В следственные дела и носу не суну! А вопрос мой будет такой: ты драку-то с невидимкою у поруба хорошо ли помнишь?
– Естественно! Как-никак сам принимал деятельное участие…
– Помнишь, значит? Ну, так проверим: когда ты водицей на землю плеснул, в грязи следы малые, девичьи отпечатались. А вот какие?
– Это в смысле обуви? Носок острый, каблук узкий, предположительно – небольшой сапожок…
– Стало быть, преступница в сапожках была! Так вот тебе, сыскной воевода, первая загадка: когда же Настька разбойная в лапти переобуться успела?!
Я тупо взял лапоть в руки… Боже мой, когда стрельцы перенесли тело в наш сарай, ведь я лично проводил первый осмотр. На трупе был старый сарафан, рубаха, какая-то накидка сверху и… лапти! Действительно, лапти! Неужели этот нож, торчащий из живота, настолько завладел моим вниманием, что я перестал видеть очевидное?
– Никитушка, ты ведь телу уголовницы поперед меня осмотр вел. Как думаешь, где я энто колечко нашла?
– На пальцах обеих рук его не было, – неуверенно заявил я.
– Верно, на груди ейной оно сокрыто было, на веревочке висело. Ты, поди, под одежкой-то у ней не лазил?
– Что ж я, извращенец, что ли?!
– Ты – милиционер! Следствие ведешь, – наставительно поправила бабка, – и на грудях преступницы убиенной не за ради баловства шаришь! Вот тебе моя вторая загадочка: почему Настасья колечко краденое, полюбовником даренное, не на пальце носила?
– Понятия не имею… – честно признался я. – Носила она его! Когда мы столкнулись с ней в трактире Поганова, это кольцо и привлекло мое внимание. Оно было у нее на безымянном пальце.
