– Я…
– Малек дал ей свою кровь, когда вы ее отравили. – Я сократила расстояние, на которое она отстранилась. – Он не мог создавать своей кровью вампиров. Избет не была первой Вознесшейся.
– Поначалу я этого не знала, – заговорила Элоана. – Клянусь. Понятия не имела, что она не вампир. У нее были такие же черные глаза, как и у других, которых создали после нее…
– Потому что глаза у нее черные, но не такие, как у Вознесшихся, – вмешалась я. – Они всегда были черными.
– Я не знала, – повторила она, сжав одну руку в кулак. – Не знала, пока не нашла Малека и не погребла его. Вот тогда узнала, что Избет никогда не была вампиром, что она вознеслась в нечто иное…
– Нечто подобное ему, – перебила я. Мне все равно, говорила ли она правду. – Не важно, когда вы узнали правду. Важно, что вы знали: Илеана – это Избет, и вы нам не сказали. Вы не подготовили нас к тому, что мы будем иметь дело не с вампиром, а с чем-то гораздо более могущественным. Вот почему вашего сына нет со мной.
– Я… – Она покачала головой. Ее черты начали искажаться. – Мой сын жив?
– Который из них?
Она расширила глаза.
– Ч-что ты имеешь в виду?
– Вы спрашиваете о Малике или о Кастиле? Малик жив. С ним все благополучно, он под крылышком у Избет.
Она не шевелилась. Кажется, даже не дышала. Я могла бы преподнести новости гораздо мягче, но она тоже могла бы сказать нам правду.
– Нет, – прошептала она.
– Да, – кивнула я. Голос Избет преследовал меня. – Это он увел Кастила.
Из ее глаза скатилась слезинка и потекла по щеке.
– Кастил жив?
Я подняла левую руку и показала ей мерцающий брачный отпечаток.
– Жив. – Я тяжело сглотнула. – Но уверена, вы очень плохо понимаете, что это значит.
Она содрогнулась – то ли от облегчения, то ли от страха. Минуло долгое мгновение.
– О боги, – прошептала она на судорожном выдохе и закрыла лицо руками. Ее плечи тряслись.
Заставив себя откинуться на спинку, я наблюдала за ней, пока она не возьмет себя в руки… И ей это удалось, в чем я не сомневалась. На это ушло несколько минут, но ее плечи застыли, и она опустила руки. Из-под мокрых от слез ресниц на меня взглянули покрасневшие блестящие глаза.
– Это моя вина.
– Да неужели? – рявкнула я.
Так и было, по крайней мере отчасти. Потому что я… потеряла контроль. Я дала Избет возможность использовать брешь, которой оказалось достаточно.
Элоана поморщилась.
– Я… не хотела, чтобы люди узнали о ее победе.
Я застыла. Все во мне застыло.
– Что?
– Это… это было мое самолюбие. Я не могла сказать иначе. Когда-то я любила Малека. Для меня солнце и луна восходили и садились вместе с ним. А она была не похожа на других женщин. Она вцепилась в него когтями, и я знала… Знала, что он любил ее – любил сильнее, чем меня. Я не хотела, чтобы люди знали, что в итоге, хотя Малек и оказался в могиле, она не просто победила, она стала королевой, – хрипло призналась Элоана. – Потому что корона, которая вынудила нас остаться за горами Скотос, использовала наших людей, чтобы создавать чудовищ, и забрала… моих детей. Я не хотела, чтобы Кастил знал, что та же женщина, которая отобрала у меня первого мужа, держала в плену его, а потом и его брата. В итоге она победила, и… ей по-прежнему удается рвать мою семью и мое королевство на части.
Теперь дар речи потеряла я.
– Я была в замешательстве, – продолжала она. – И я не… Знаю, это не оправдание. Просто об этом никогда не говорили. Ложь, сотни лет спустя ставшая реальностью. Правду знали только Валин и Аластир.
Аластир.
Ну конечно.
– А их сын? – спросила я. – Что вы сделали с сыном Избет и Малека? Приказали его убить? А приказ исполнил Аластир?
Сжав губы, она посмотрела в потолок.
– Аластир. Он узнал о ребенке прежде меня. Валин о нем вообще не знает.
Я уставилась на нее.
– Так вот почему вы не хотели войны? Потому что в таком случае правда об Илеане раскрылась бы, а с ней и все остальное?
– Отчасти, – признала она, вытирая слезы. – А еще я не хотела, чтобы опять умирали атлантианцы и смертные. – Она опустила дрожащие руки. – Значит, с Маликом все благополучно и… – Она прочистила горло. – Он с ней?
– Он хорошо выглядит, и он поддерживает Кровавую Корону. Вот все, что я знаю.
Я глубже уселась в кресле. Я не была уверена, сколько правды в том, что она сейчас сказала, но в страдании, которое чувствовала от Элоаны, было не только горе. Я узнала в нем и толику стыда, который она носила в себе долгие годы и продолжит носить. Я не представляла, как бы поступила на ее месте. Война между ней и Избет началась задолго до того, как был создан первый вампир, и так и не закончилась.
– Малек не был божеством.
– Я… вижу. – Она шмыгнула носом. – То есть я это увидела, когда ты показала Грегори, кто ты. Но не понимаю. Малек…
– Он лгал вам. – Я положила руки на подлокотники. – Не знаю, почему лгал, но он один из сыновей Никтоса. Он бог.
Ее удивление было неподдельным, и оно немного охладило мой гнев.
– Я не знала…
– Вижу. – Я обхватила пальцами края подлокотников. – Малек открылся Избет. Она знала.
Элоана поморщилась и присвистнула.
– Это жалит больнее, чем должно бы.
– Может, вы так и не перестали любить Малека.
– Может, – прошептала она, глядя на свои колени. – Я люблю Валина. Люблю глубоко и неистово. И я любила Малека, хотя вряд ли… знала о нем что-либо. Но, наверное, Малек всегда владел частью моего сердца.
И часть, принадлежащая Малеку, всегда будет принадлежать ему. И это… грустно.
– Избет – моя мать, – сказала я, и ее взгляд метнулся ко мне. – Я дочь ее и Малека. И я замужем за вашим сыном.
Она опять побледнела.
– Это была часть ее плана, – продолжала я. Вонетта прислонилась к моей ноге. – Выдать меня замуж за Малика и забрать Атлантию. Благодаря моему происхождению и принцу рядом со мной ничего нельзя было бы сделать. Но по причуде судьбы я стала женой Кастила.
– Значит, ее план сработал, – прохрипела Элоана.
– Нет, не сработал. Я не отдам ей Атлантию.
– У нее Малик и Кастил, – возразила она, и в ее тоне появилась жесткость. – Разве она не победила?
– Она их не убьет. Малик ей помогает, и она может использовать Кастила против меня, как использовала ваших сыновей против Атлантии.
Элоана сжала губы в тонкую линию.
