— Как вы прокомментируете сообщение, господин Барон?
Максимов, щёлкнув пальцами, указал на приёмник. Радио продолжило гнать сводку катастрофы, черным валом катящейся по стране.
— Какое сообщение? — спросил Барон, с трудом очнувшись от полузабытья.
— Естественно то, что касается вас непосредственно! Слушайте, Моше, вы же кадровый разведчик. Соберитесь уже! Что вы хлопаете глазами, как тюлень из корыта?
— С чего вы взяли, что я разведчик?! — Барон достаточно живо и убедительно сыграл крайнюю степень удивления.
— Не хотите быть разведчиком, будете шпионом. Не принципиально.
— Только из-за того, что я работаю в посольстве?
Максимов поднял открытую ладонь, обрывая готовый хлынуть поток красноречия.
«Проснулся, перец, и слава богу!»
— Ладно, поясню как искусствовед искусствоведу. В Москву прибыла группа приёма посольских сейфов под охрану. Быстро договорились, надо отметить. Что, впрочем, не удивительно. Не до державного гонора им сейчас, дай бог в Кремле усидеть. Потом, когда все уляжется, популярно растолкуют, что это был прекрасный пример международного сотрудничества в борьбе с международным же терроризмом. Новость приятная для всех, кроме нас. Для нас она означает скорый штурм. Или сейчас под шумок они сделают себе одной проблемой меньше, или я ничего не понимаю в красных командирах и их политическом руководстве.
Синеватая одутловатость на лице Барона сменилась восковой бледностью.
— Штурм будет в лоб. Бессмысленный и беспощадный, как здесь принято. Победа все спишет, — продолжил давить Максимов.
— Кровь невинных будет на вашей совести, — прошептал Барон.
— Одно утешение: мёртвые сраму не имут, — парировал Максимов.
— Тогда о чем нам говорить? — с безучастным видом закинул удочку Барон.
Максимов покачался в кресле, баюкая на коленях автомат.
— Ну, пожалуй, начнём с того, что ваше правительство уверено, что сейфы и «чёрная комната» в неприкосновенности. Полагаю, что есть система датчиков, не связанная с системой безопасности посольства. При несанкционированном доступе в «чёрную комнату» сигнал тревоги по спутниковой связи передаётся непосредственно в Тель-Авив. Я прав?
— Фантазируйте дальше, я вам не мешаю. — Барон вяло пожал плечами.
— Моше, если спецслужбы договорились между собой, то что мешает это сделать нам?
Барон иронически скривил губы.
— Вы не чувствуете разницы, нет?
— Я — нет. А вы?
Максимов не без удовольствия наблюдал, как на лице Барона появляется осмысленное выражение. Черты лица заострились и налились силой, как у гроссмейстера, углубившегося в анализ партии. Он провёл ладонью по пошедшему морщинами лбу.
— Слушайте. Вы что-то распылили в воздухе? Люди, как варёные, — пробормотал Барон, борясь с накатывающей вялостью.
Динамики приёмника тихо потрескивали. В такт щелчкам в эфире слабая боль похрустывала в переносице. Силовое поле, накрывшее посольский особняк, работало на полную мощность.
— А вы выпейте, все как рукой снимет.
Максимов, не снимая маски, растёр виски и переносицу. Залпом допил остатки виски их стакана. Подождал, пока горячая волна не смоет накопившуюся в переносье немоту.
«Пора завязывать с психотроникой, пока мозги не вскипели, — решил он. — Одни черт, нам меньше часа осталось».
Он прислушался к своим ощущениям. Единственным плюсом силового поля было полное, невероятно полной ощущения единения со своими людьми. Ни боевое братство, ни чувство локтя, ни одни замусоленный замполитами термин тут не подходил. Максимов ощущал своих людей, как ощущают собственные пальцы. В любую секунду, стоило чуть настроиться, он мог точно сказать, где кто находится и в каком состоянии пребывает. Правда, состояние у всех было одно — полная собранность при минимуме физической активности. Они просто стояли на отведённых им постах, бесстрастные и безучастные. Готовые выполнить любую команду. Не мешкая и не рассуждая.
«Мечта идиотов в лампасах. Идеальные солдаты: ни страха, ни сомнений, ни стыда, ни совести. Вынесут все, кроме выстрела в голову. Даже неловко такими истуканами командовать, если честно».
Единственный, кого он не ощущал, как часть себя самого, был Ибрагим.
Волна тревоги, как ночной ветерок, вдруг захолодила затылок.
Максимов рывком встал из кресла.
— Подумайте над моим предложением, Моше. Я на минутку.
У часового даже не надо было спрашивать вслух, стоило только подумать, как он молча указал на лестницу.
Максимов, перепрыгивая через ступени, полетел вниз. Краешком сознания отметил, что из зала, где содержались заложники больше не слышно заунывного пения. Там квохтали и скреблись, словно в курятник пробрался лис.
Второй часовой, охранявший вход в служебный коридор, вытянулся и в ответ на немой вопрос Максимова указал на дверь кабинета, в котором Ибрагим оборудовал свой технический пост.
Максимов с прыжка обрушил на дверь удар ноги. С треском собачка замка вылетела из паза, дверь распахнулась. В кабинете было темно, только зелёными глазками помигивали лампочки на панелях приборов. Поток хлынувшего из коридора света растёкся по полу правильным прямоугольником.
Все, что успел разглядеть: торчащие острые коленки, между ними восковые полушария задницы, спущенные на бедра армейские штаны.
Реакция была моментальной. Удар носком бутса в копчик, захват за волосы, рывок на себя, удар прикладом в основание шеи. Тонкой веточкой хрустнула переломленная ключица.
Ибрагим даже замычать не успел. Выпученные глаза закатились, из распахнутого рта полезла кровавая слюна.
Девушка, примятая его безжизненным телом, взвыла и заторможено отвела от своего горла кулак Ибрагима. В полумраке тускло блеснул клинок.
«Ну ты сука!» — Максимов перехватил кисть Ибрагима, все ещё сжимающую нож, захлестнул вокруг шеи и одним рывком сорвал дряблое тело Ибрагима с судорожно бьющейся девушки. Выбил нож из скрюченных пальцев.
Девушка заскулила, подтянула ноги, пытаясь встать.
— Тихо!
Максимов усадил её спиной к боковине стола.
Насколько успел разглядеть, Ибрагим ничего толком сделать не успел. Девушка сразу же принялась одёргивать измятую одежду. Из растрёпанной гривы, упавшей на лицо, на Максимова смотрели два бешеных глаза.
— Сволочь, сволочь, — зашипела она.
«Из
