крови — и миссис Джексон, очевидно, готова была поверить им на слово. Минти бы не поверила, если бы это была ее дочь. Но Минти не была уроженкой штата Мэн и не была крепкой, как рельсовый вагон. Сьюзи стояла спиной к женщине, и выражение ее лица было нечитаемым — симпатичная, серьезная на вид девочка в коротком сине-белом клетчатом платье, которое было не совсем праздничным, но и не совсем для детского сада.
Когда они приехали, она все еще была в пижаме. Она догадалась, что платье было бабушкиной идеей.
Прессе это понравится. На улице уже стояла съемочная группа местного телевидения — терпеливо ждала развития ситуации. Бабушка уже дала согласие на интервью.
Здесь журналисты были практически везде. Удивительно как они успевают чуть ли не раньше полиции.
Она подошла к дивану.
— Вам нужно, чтобы мы остались, миссис Джексон? Я имею в виду, пока не закончится интервью.
— В этом нет необходимости, офицер. Мы сами справимся с этим, я уверена.
Она встала и протянула руку. Минти пожала ее. Хватка женщины была крепкой и сухой. Значит стальные нервы — это семейная история.
— Я хочу поблагодарить вас за ваши усилия по защите интересов моей дочери, — отчасти официально сказала она. — И за то, что вы так быстро приехали.
— Спасибо, мэм. Но на самом деле мы все должны благодарить вашу внучку. Сьюзи? Позаботься о ней как следует, хорошо?
— Хорошо.
Минти ей поверила.
Кэрол Беллавер редко брала интервью, которое проходило так гладко. Маленькая девочка нисколько не робела перед камерой — она не ерзала, не заикалась, не моталась туда-сюда и не выходила из кадра — все это типичное поведение взрослых перед камерой. Она четко и без колебаний отвечала на вопросы Кэрол. К тому же она была чертовски красива. Камера ее обожала.
Был только один момент непригодной пленки из-за того, что девочка что-то сделала, в отличие от их обычных ложных остановок и стартов, и это было, когда она уронила маленькую белокурую куклу, которую держала в руках, и наклонилась, чтобы поднять ее, а платье на ней было таким коротким, что можно было увидеть ее белые трусики, которые Кэрол мельком увидела и тут же отвела взгляд, а затем задалась вопросом, почему. Может быть, дело в том, что девочка вела себя и говорила так похоже на миниатюрного взрослого, что Кэрол было неловко за нее, как было бы неловко за взрослого?
Это было возможно. В своей жизни она делала и думала более глупые вещи.
Материал, конечно, был пустой, но это был хороший пустой материал. Не какое-то там развлекательное шоу или репортаж с окружной ярмарка, а настоящая человеческая история, для разнообразия. Необычная и трогательная. С очаровательным ребенком в качестве героини. Этим она могла гордиться. Эта история не заставит ее содрогнуться, когда она выйдет в эфир.
Ей пришло в голову, что все они могут гордиться этим случаем, все, кто в нем участвовал, начиная с диспетчеров, бог знает кого, полиции и бригады скорой помощи, бабушки, которая, несомненно, помогла вырастить это маленькое чудо, и, наконец, заканчивая ею и ее командой. Все сделали свою работу, выполнили свои обязанности эффективно и хорошо. А тот, благодаря кому все это произошло, был четырехлетним ребенком.
Отличный день. Отличный выпуск новостей. Отличная история.
Они сделали все реакционные снимки. Все, что им теперь было нужно, это ее теги. Осветитель, звукорежиссер, оператор, камера, мотор.
— Это Кэрол Беллавер — она сообщает вам о храброй, необыкновенной девочке из Ноттсвилла, штат Мэн.
— Готово, — сказал Берни.
— Ты хочешь закончить запись?
— Почему ты спрашиваешь? Я же сказал, что все записано, можно монтировать.
— Хорошо. Боже, хорошо.
Что это, черт возьми, было? Берни просто набросился на нее. Берни был самым милым, самым общительным оператором, с которым она когда-либо работала. Она не могла в это поверить. Это было совершенно не в его духе. Они с Гарольдом, ее звукорежиссером, собирали свое оборудование в фургон, как будто очень торопились уехать оттуда. И теперь она поняла, что они оба были необычайно молчаливы с момента интервью. Обычно, когда камера останавливалась, их невозможно было заткнуть.
Но интервью прошло хорошо. Не так ли?
Это было что-то, что она сказала или сделала? Вроде бабушка улыбалась, девочка молчала, но смотрела в кадр. Что не так?!
К этому времени прибыли представители печатных СМИ, некоторые из них приехали из Бангора и Портленда, и они разговаривали с Сьюзи и ее бабушкой на ступенях перед домом, где она снимала их раньше. Вспыхивали лампочки фотоаппаратов. Сьюзи улыбнулась.
Берни и Гарольд выглядели мрачно.
— Эй, ребята. Вы не хотите ничего мне рассказать? Я думала, здесь все прошло гладко.
— Так и было, — сказал тихо Берни.
— Ну и что? В чем проблема?
— Ты сама не понимаешь?
— Нет. Честно, нет.
— Ты стояла прямо там. Я подумал, что ты, должно быть, видела — и все равно пошла дальше. Извини.
— Видела что?
— Когда она уронила куклу.
— Точно, я видела, как она уронила куклу. Но что в этом такого?
— И она наклонилась, чтобы поднять ее.
— И?
Он вздохнул.
— У меня все записано на пленку. Мы можем посмотреть в студии. Я хочу знать, что это было не просто мое воображение.
— Это не так, — сказал Гарольд. — Я тоже это видел.
— Да что черт возьми происходит! Я не понимаю. О чем вы оба говорите?
