не хочу знать, как они называются и к каким силам относятся, но если они действенны и тут, в Новом Бангоре, если они защищают от Него, я хочу научиться тому же.
— Нет.
Пастух перевёл клокочущее в его огромной груди дыхание.
— Вам надо лишь поделиться с нами этим знанием. Стойте! Молчите! Я понимаю, вы не передали нам эти секреты потому, что считали, будто мы не готовы. Будто мы не в силах постичь их, пока грызёмся, точно свора голодных псов! Вы проверяли нас. Всё это время, все эти годы — это была просто проверка, верно? Да, мы вели себя по-скотски, признаю. Но мы можем быть другими, Доктор Слэйд! Мы можем научиться. Ещё не поздно. Болезнь коснулась нас, несомненно, но ещё не сокрушила. Дайте нам надежду! Дайте нам вашу силу!
Тармас склонился перед ним. Его грузное тело скрипнуло от напряжения, его суставы во многом действовали по-иному, но он справился. Замер в почтительной позе перед Доктором Генри — дрожащий от страха и злости ученик перед неказистым, в хорошо скроенном костюме, учителем.
— Поднимитесь, Тармас, — Доктору Генри сделалось невыносимо тошно, точно он проглотил целиком скользкого океанского моллюска, — То, что вы просите, бессмысленно. У меня нет никакой силы, которой я мог бы распорядиться. А даже если бы была…
Пастух поднял на его свои выцветшие глаза с серым зрачком.
— Не время для скромности, Доктор. Я видел, как ловко у вас это выходит. Как стулья кружат по сцене, а предметы материализуются прямо на виду. Как грифель в закрытой внутри закрытой коробки сам собой пишет послания. Я не прошу всё. Дайте нам хотя бы толику этой силы и мы…
Доктор Генри ощутил усталость. Такую, какой не испытывал даже после двух выступлений подряд. Возможно, лишь эта усталость не дала ему рассмеяться в лицо Пастуху.
— Вы видели? — скрипуче усмехнулся он, — Ну конечно, вы видели… Вы привыкли доверять своим глазам, не так ли, мистер Тармас?
Пастух насупился, не понимая, куда он клонит.
— Уж если я чему-то и привык доверять, так это им, — буркнул он, — Мои глаза не врут мне, как врут газеты, маклеры, писателишки, лорды и адвокаты.
Доктор Генри с горечью кивнул.
— Мне вы тоже не доверяли, ещё с самой первой встречи. Вы доверяли только собственным чувствам, поскольку уверились, что их-то ничто не обманет. Наверно, сейчас вы должны чувствовать себя разочарованным.
Пастух напрягся.
— Что? Почему?
— Энергии, о которых вы говорите. Вы правы, в мире есть много скрытых энергий, научиться управлять ими непросто. Я научился. Но отнюдь не теми энергиями, которые вы видели из зала. Другими. Более… действенными.
— Объясните-ка.
Доктору Генри стало его жаль. Пастух никогда не относился к числу его любимых учеников. Слишком самоуверенный, слишком умный, слишком самонадеянный — из таких обычно получаются никчёмные ученики, но серьёзные соперники. Он знал, что Пастух причинит ему неприятности, знал ещё тогда, когда открывал первое заседание клуба «Альбион». Знал — но ничего не предпринял. Позволил ему остаться.
Доктор Генри подумал, что сейчас уместно было бы испытать злорадство, однако лгать самому себе не мог — злорадства в эту минуту он не испытывал. Лишь жалость.
— С левитацией мне помогали особым образом натянутые вдоль сцены струны и два спрятавшихся ассистента. Чудо материализации не так уж и трудно, если иметь пару тайных зеркал и мощный софит со светофильтром. А вот с досками и грифелем было сложнее всего. Приходилось использовать специальную коробку, выполненный по индивидуальному заказу стол и пару мощных магнитов. Но оно того стоило. Публика взрывалась аплодисментами ещё до того, как я кланялся. Каждое из выступлений приносило мне по двести фунтов. Ещё полсотни я зарабатывал на частных представлениях, призывая души умерших и демонстрируя чары месмеризма. Вот какой энергией я управлял, Тармас.
Широко раскрытые глаза Пастуха с полурастаявшей радужкой тоже были похожи на софиты. Выключенные, уставившиеся мёртвым стеклянным взглядом в потолок.
— Нет, — прошептал он, — Не говорите так. Не смейте.
Доктор Генри грустно усмехнулся.
— Хорошая была пора. Я выдавал себя за американца, прибывшего в Англию с оккультными целями и даже научился американскому акценту — соотечественникам в Лондоне отчего-то не доверяли. Доктор Генри Слэйд, магистр Клуба адского пламени[225], гроссмейстер спиритуализма, высший медиум пятой ступени… Я успел дать восемь больших представлений в Лондоне. По моим подсчётам, мне оставалось дать ещё пять, чтобы обеспечить себя до конца жизни. Уже было присмотрено подходящее поместье в Брентвуде, уже я советовался с маклерами, раздумывая, какие ценные бумаги приобрести, чтоб выгодно вложить средства… У меня не было причин сомневаться в успехе. Газеты трубили обо мне, воспевая славу великого Генри Слэйда, человека, покорившего эфир, опередившего науку, нащупавшего в мироздании нити, управляющие материей. Я был расчётлив, мистер Тармас. Уж точно расчётливее всех тех проходимцев, которые орудовали тайными зеркалами и магнитами до меня. Публика пресытилась магией и уже не верила в подобного рода фокусы, я же предвосхитил время, объявив свои трюки наукой. Таинственные энергии, мироздание, материя… Это был беспроигрышный козырь. Козырь, который на каждой взятке приносил мне горсти золотых монет и неизменно возвращался обратно в руку.
Пастух издал отрывистый возглас, похожий на звериный.
— Нет! Замолчите!
Он уже не выглядел ни грозным, ни самоуверенным. Он был оглушён, испуган, сбит с толку и растерзан. Доктор Генри знал, что ему лучше замолчать, хотя бы из милосердия, но уже не мог этого сделать.
— Вырвавшиеся из-под контроля энергии часто губят своих хозяев. Меня погубила жадность. А может… Может, я просто не в силах был расстаться с этим образом — образом владыки мира. Упоительное чувство. Поверьте, человека, которого трижды вызывали на бис в Олд-Вике при полном аншлаге, не соблазнить даже чистейшим рыбьим жиром — он уже побывал на пике блаженства. Я наслаждался своим могуществом, доподлинно зная, что всё оно заключено в парочке никчёмных фокусов. В тот миг я чувствовал себя… Левиафаном?
— Замолчите!
— Это и погубило меня в конце концов. Увлёкшись, я слишком задержался в Лондоне и дал возможность недругам, соперникам и завистникам объединиться, превратившись в загонщиков. Первым был профессор Ланкастер. Первым, но не последним. Они устроили шумиху в прессе, писали опровергающие статьи, высмеивали меня, травили… Был бы я умён, сбежал бы на свою вымышленную родину, в Америку, или ещё подальше. Но маги обычно чертовски самоуверенны, и я не был исключением. В скором времени дошло до суда на Боу-стрит, на котором Доктор Генри Слэйд, хоть и находился на сцене, выступал уже не властителем материи, а обвиняемым. Это был не очень долгий процесс. Они нашли столяра, который изготовил для меня стол с секретом, нашли подручных и ассистентов, чьей помощью я пользовался, нашли даже мои технические чертежи. Это было более чем
