– Не нравятся мне эти законы, – хмуро ответил строитель, – одно безразличие! Вот, к примеру, консул Гейст – мать Гиеджи, но относится к ней просто жестоко! Разве нет? Да и моя тоже ничем не лучше!
Ае, поджав губы, только покачал головой в ответ на эти слова.
– Вот потому-то она и не идёт к тебе, – негромко проговорил он.
Гиб Аянфаль нахмурился. Он не видел в себе никакой готовности принимать законы белых матерей ни сейчас, ни в ближайшем будущем, и потому непреклонность старшего родича в этом вопросе пришлась ему не по нраву. Однако сидеть молча не хотелось, и потому он задал ещё один из волновавших его вопросов:
– Кстати, Ае, кто стал мастером у нас дома? Зоэ, конечно, составит компанию Гиеджи и Эньши, но он ещё не может управиться с целой обителью!
– Да, иначе я обратился бы к нему, не колеблясь. А так, мастер Яспа тебя устроит? Аба со многими архитекторами водил близкую дружбу, но Яспа один из немногих, кто понимал его убеждения наиболее полно. Он знает о нашем семействе и присмотрит за обителью.
Это известие немного ободрило строителя. Он и сам неплохо знал мастера Яспу, в основном из многочисленных наставлений абы, в которых он описывал достижения его знакомых именитых мастеров.
– А он сохранит нашу старую башню? – уточнил он, – ты же рассказал, как она важна для нас и для абы Альтаса?
– Прости, Янфо, но старой башне уже не помочь, – сумрачно ответил Ае, – пока ты был в Низу, а потом у белых сестёр, на Рутту обрушился небывалой силы пылевой дождь – следствие волнений среди небесных. Башня не выдержала. Атмосферная пыль слишком сильно повредила её, и она рухнула. Благо, стены обители выдержали на себе падение, и от града обломков никто не пострадал. Мастер Яспа сказал, что восстановит её как часть ансамбля обители, но, конечно, в совершенно ином виде.
Ае замолчал. Гиб Аянфаль опустил голову, ему вдруг стало горько. Башня была для него как живое существо! Столько воспоминаний связно с ней. И, наверное, хорошо, что он не видел произошедшего.
Некоторое время родичи сидели молча. Гиб Аянфаль вспоминал дом, переживая чувство острой разлуки, а Ае рассматривал его, как будто подмечая всё то новое, что появилось во младшем родиче за последнее время. Но вот взор его стал более пристальным и он, протянув руку, коснулся груди Гиб Аянфаля как раз в том месте, где под одеждой скрывалась энергометка.
– Что тут? – с оживлением в голосе спросил он.
Гиб Аянфаль отогнул ворот, показывая метку Ае.
– Мать Иша открыла её, – пояснил он, – сказала, что я готов.
– Я рад за тебя, – искренне поздравил Ае, – нет, действительно, Янфо! Это большой шаг вперед. Ты ведь и сам хотел этого. Теперь всё в твоих руках!
– Наверное, – со скукой в голосе ответил строитель, – но я бы с радостью расстался с ней в обмен за возможность остаться дома вместе с тобой и родичами.
Ае ничего не ответил ему и вновь обратил взор к звёздам.
– Сейчас попробую точнее определить наше положение, – проговорил он, – присоединяйся ко мне, Янфо. Тебе тоже стоит привыкнуть к диким волнам. С ними нужно быть осторожнее, поэтому не ныряй пока на самую глубину. И уж тем более не давай им власти над своим сознанием.
– Как же в них вслушаться? – спросил Гиб Аянфаль, сочтя это занятие более продуктивным, чем пассивное ожидание.
– Так же, как в анисанские. Гаси глаза и сосредотачивайся на внутреннем слухе и видении. И постарайся понять. Вспомни, что когда-то рассказывал Голос. Он мог не открывать тебе много, но базовые знания о том, как обращаться к диким волнам, он даёт всем.
Гиб Аянфаль послушно последовал его просьбе. Он сел рядом с Ае и, погасив глаза, привычно нырнул. Дикие волны наполняли гигантское пространство вокруг, то растекаясь мерным потоком, то закручиваясь в неуправляемый шторм. Как хорошо, что их капсула оказалась в относительно тихом месте. За её стенами волны сильны, но внутрь проникает только то, что будет соразмерно его восприятию.
Сознание заполнил гул. Гиб Аянфаль сперва даже обрадовался ему, но затем осознал, что совсем не понимает звучания. У него возникало стойкое ощущение, что, соприкасаясь с ним, он впускает в себя нечто чужое и даже враждебное в своей неясности. Надеясь, что рано или поздно он научится пониманию, Гиб Аянфаль тщательно запоминал услышанные частоты и треск тысяч хаотичных сигналов, но вскоре это так утомило его, что сознание против воли начало наполняться мыслями и воспоминаниями об оставленной Пятой твердыне, о семье и всех исчезнувших.
Прежде мысли во время погружений ничем не мешали ему. Но теперь они перетягивали на себя внимание, маня доступной ясностью и оставляя внутренний слух в глухой пустоте. Асайское чувство времени безошибочно отсчитало около половины дня, когда он, утомлённый борьбой между воспоминаниями и угнетающим гулом, наконец вынырнул и взглянул на Ае.
Старший родич оказался более подготовленным к диким волнам – он понимал их, и никакие внутренние метания не могли его отвлечь. Гиб Аянфаль, заупрямившись, решил ещё раз погрузиться и резко метнулся на прежде недосягаемую глубину, за что тут же и поплатился – голову полоснула острая боль. Гиб Аянфаль поспешил вернуться в себя и закрыл руками раскалившийся лоб, стараясь силой воли замедлить разогнавшуюся пыль, которая теперь жгла его изнутри. Нет, пока с него хватит, нужно отдохнуть. В конце концов он не техник волн, чтобы у него с ходу всё получилось.
Утешившись этим выводом, он сперва последовал давешнему совету старшего родича и отпил из чаши глоток пасоки. Она оказалась очень густой, и ему действительно хватило столь крохотного количества для того, чтобы восстановить силы. После такой недолгой трапезы Гиб Аянфаль устроился возле непрозрачной стены за спиной Ае и, подложив руку под голову, погрузился в сон. Наполнявшие незнакомую вселенную тонкие волны могли бы заменить ему привычное сонное пространство, но помня о предостережении Ае, строитель не решился довериться им. Он сконцентрировался на собственном внутреннем поле, погружаясь в его звучание. Перед уходящим на покой мысленным взором теперь уже без сопротивления поплыли вереницы мыслей и воспоминаний, наполненных тишиной бытия на далёких твердынях Онсарры.
* * *
Когда он пробудился, то увидел, что Ае всё так же сидит на месте, погружённый в волны. Прозрачная пелена излучала неяркий свет, освещая капсулу и слегка заглушая сияние звёзд снаружи.
Старший родич тем временем чуть пошевелился и вынырнул, оглядываясь на Гиб Аянфаля. Глаза его медленно приобретали обычный насыщенно голубой цвет.
– Как ты, Янфо? – спросил он, – удалось что-нибудь услышать?
– Я всё запомнил, но не понял ровным счётом ничего. Только пыль разогнал.
– Ничего, ты привыкнешь. Тебе нужно слушать, и тогда сознание само извлечёт информацию. Ты начнёшь различать голоса звёзд и твердынь, понимая их. И таким образом постепенно вся окружающая нас картина станет тебе ясна.
