Я пересек комнату, вышел, бесшумно прикрыл за собой дверь, зашагал по коридору, спустился по лестнице, пошел по более узкому коридору нижнего этажа, миновал солярий, комнату Мерл и вошел в мрачную, нежилую гостиную, где всякий раз чувствовал себя набальзамированным трупом.
Балконная дверь приоткрылась, и появился Лесли Мердок. Замер, уставившись на меня.
33
Широкие брюки измяты, волосы взъерошены… Нелепые, рыжеватые усики. Ввалившиеся глаза.
Стоит, теребит в руках длинный черный мундштук, неприязненно косится на меня и не испытывает ни малейшего желания общаться.
— Добрый вечер, — холодно произнес он. — Уходите?
— Еще нет. Хочу поговорить с вами.
— Нам не о чем говорить. И вообще, я устал от разговоров.
— Так уж и не о чем? А о Венниере?
— Венниер? Я плохо знаю его. Видел пару раз. По-моему, малоприятный тип.
— Знаете вы его, положим, не так уж плохо.
Мердок прошел в комнату, сел в одно из допотопных кресел, подался вперед и, уперев подбородок левой рукой, уставился в пол.
— Ладно, — устало сказал он. — Валяйте. Воображаю, как вы блеснете. Беспощадная логика, тонкая интуиция и прочный бред. Прямо как сыщик в детективном романе.
— Вот именно. Обстоятельный допрос свидетелей, тщательное сличение показаний, смутные догадки, тонкий анализ мотивов и поступков действующих лиц, которые в минуту прозрения предстают перед читателями — да и перед самим сыщиком — в совершенно ином свете, и, наконец, сокрушительный удар по тому, кого подозревали меньше всего.
Мердок поднял глаза и слабо улыбнулся.
— После чего обвиняемый, — подхватил он, — бледнеет как полотно, облизывает пересохшие губы и выхватывает пистолет из правого уха.
Я сел рядом с ним на стул и достал сигарету.
— Совершенно верно. Надо бы нам как-нибудь разыграть эту сценку. Кстати, у вас есть пистолет?
— С собой нет. А вообще есть. Вы же знаете.
— Вы взяли его вчера вечером, когда ездили к Венниеру?
Он пожал плечами и осклабился:
— Разве я вчера вечером был у Венниера?
— Думаю, да. Дедуктивный метод. Вы курите сигареты «Бенсон энд Хеджес». От них остается стойкий, нерассыпающийся пепел. Судя по серым комочкам в пепельнице Венниера, было выкурено не меньше двух таких сигарет. Но окурков я не нашел. Ведь вы пользуетесь мундштуком, а окурок в мундштуке выглядит по-другому. Поэтому окурки вы уничтожили. Ну как, нравится?
— Нет. — Голос тихий. Опять уставился в пол.
— Вот вам пример дедуктивного метода. Плохой пример. Ведь окурков могло и не быть, а если они были и их уничтожили, то не потому ли, что на них остались следы помады? Такой, по которой, по крайней мере, можно определить цвет волос курившей. А у вашей жены есть странная привычка выбрасывать окурки в мусорную корзину.
— Не путайте сюда Линду, — сухо сказал он.
— Ваша мать по-прежнему уверена, что дублон взяла Линда, а вы, чтобы выгородить ее, выдумали историю про Алекса Морни.
— Повторяю, не путайте сюда Линду. — Мердок застучал мундштуком по зубам. Быстро и звонко, словно телеграфным ключом.
— Не буду. Но вашей истории я не поверил совсем до другой причине. Вот, полюбуйтесь. — Я достал дублон и протянул ему на ладони монету.
Он тупо посмотрел на нее. Рот опустился.
— Сегодня утром, когда вы излагали свою версию, монета находилась в сейфе ломбарда на бульваре Санта-Моника. Ее прислал мне некий Джордж Филлипс, великий, хотя и не признанный, сыщик. Простодушный парень, он дал втянуть себя в темное дело, так как сидел без работы и неважно разбирался в людях. Плотный блондин в коричневом костюме, темных очках и смешной шляпе. Разъезжал в новеньком «понтиаке» песочного цвета. Вы могли увидеть его вчера утром в коридоре, у двери в мою контору. Он следил за мной, а до меня, возможно, и за вами.
— За мной?! — Мердок сделал вид, что искренне удивился.
Я закурил и бросил спичку в нефритовую пепельницу, у которой был такой вид, словно ее первый раз используют по назначению.
— Я же сказал «возможно». Точно не знаю. Может, он просто следил за вашим домом. Здесь он меня и приметил, по дороге к вам никто за мной вроде бы не следил. — Я по прежнему держал монету в руке. Как бы невзначай подбросил ее на ладони, перевернул, убедился, что инициалы Э. Б. выбиты на левом крыле, и убрал дублон в карман. — Ну а за домом он мог следить хотя бы потому, что ему поручили продать редкую монету старому перекупщику Морнингстару. Морнингстар, как видно, сразу же заподозрил, откуда взялась такая монета, и сказал или намекнул Филлипсу, что монета краденая. Но на этот раз он ошибся. Если ваш дублон действительно сейчас спрятан наверху, в сейфе, значит, монета, которую Филлипс должен был продать, была не краденой. А поддельной.
Он зябко пожал плечами, как будто замерз. Но остался сидеть, как сидел.
— Боюсь, мой рассказ окажется, как это бывает, чересчур длинным, — довольно мягко сказал я. — Заранее извиняюсь. Постараюсь быть кратким. История, прямо скажем, невеселая, ведь в ней два, а то и три убийства. Некто Венниер и некто Тигер задумали одно дельце. Тигер работал зубным техником и снимал помещение в Белфонт-билдинг, в том самом доме, где находилась контора старого Морнингстара. Им пришло в голову подделать редкую, ценную золотую монету — не настолько редкую, чтобы ее нельзя было продать, но достаточно редкую, чтобы выручить за нее хорошие деньги. Изготовление такого «фальшака» в принципе мало чем отличается от изготовления золотых зубов. Такой же материал, тот же инструмент, тот же навык. Чтобы точно воспроизвести золотую монету, из твердого белого цемента, называемого альбастон, изготовляется матрица, затем на эту матрицу с точностью до мельчайшей детали наносится восковой слепок образца, затем воск покрывается другим цементом, кристоболитом, который не деформируется при сверхвысоких температурах. В кристоболите стальной шпилькой проделывается небольшое отверстие. Когда воск застывает, шпилька вынимается. Затем покрытие из кристоболита нагревается на огне до тех пор, пока воск не вытапливается через небольшое отверстие и не остается полая форма образца. Она устанавливается на центрифуге, и в нее из тигеля заливается расплавленное золото. Затем еще горячий кристоболит подставляется под холодную воду, он лопается, а под ним остается золотая отливка с небольшим наростом. Нарост снимается, отливка протирается кислотой и шлифуется — и вы получаете новенький дублон Брешера из чистого золота, точная копия оригинала. Понятно?
Он кивнул и устало провел рукой по голове.
— Для изготовления такой монеты, — продолжал я, — вполне достаточно такого навыка, какими владеет зубной техник. Подделывать золотые монеты, находящиеся в обращении, не имеет никакого смысла, потому что материал и работа не окупятся. Но изготовлять старую золотую монету, ценность которой определяется ее редкостью, очень выгодно. Этим они и решили заняться. Но им нужен был образец. И тут настал ваш черед. Да, вы действительно взяли монету, только отдали ее не Морни, а Венниеру. Правильно?
