— Если эта миссия касается Громбеларда, она должна быть выполнена силами провинции.
— Должна, ну и что? А? Что с того? Если император счел, что Громбелардский легион не справится с задачей или по каким-то причинам не должен принимать в ней участия…
— Князь станет возражать. Он потребует уважения своих…
— Пусть возражает. Пусть требует. Пусть шлет жалобу в Кирлан. Он может чувствовать себя обиженным и может даже не выполнить императорского распоряжения об оказании помощи присланному отряду. Но он не может отменить приказы, полученные командиром этих людей непосредственно от императора. Это не солдаты князя, и они ему не подчиняются.
— Они не получат жилья, не получат всего необходимого…
— Зато получат достаточно денег из казны трибунала. Наймут жилье, купят все, что нужно.
— И все-таки, чужие войска…
— Как это — чужие? — прервала она его. — Как это — чужие? Империя одна, и правит ею император, и никто иной. Все, похоже, об этом забывают, — ехидно заметила она, — как князья провинций, так и урядники трибунала, и под конец — командующие легионов. Князья-представители — именно лишь императорские представители, не какие-то удельные властители. Империя одна, — повторила она, — и император может посылать своих солдат, имперских солдат, — подчеркнула она, — куда захочет. По крайней мере, тех солдат, которые подчиняются непосредственно ему, ибо он не установил над ними никакой другой власти. Армектанских…
Норвин прикусил губу.
— Если бы я до сих пор находился на своем посту…
— Ты был бы в ярости.
— Да, ваше высочество.
— Это лишь подтверждает то, что я говорила, — подытожила она. — Определенная независимость провинциальных князей и войск должна служить империи, а не наоборот. Империя не является стражем суверенитета разных краев Шерера. Если император решит, что в интересах империи будет предать весь Громбелард огню, то его представитель в Громбе должен проявить неподдельный энтузиазм, ибо он представляет здесь интересы Кирлана, не более того. И он должен думать лишь об интересах Кирлана, ни о чем другом.
Она неожиданно улыбнулась; настроение ее явно улучшалось.
— Норвин, — она назвала его по имени, — ведь ты же должен понимать, что Громбелардский легион на самом деле не способен предпринять какие-либо действия. После того как пропал в горах тот кошачий отряд из Рахгара, во всем Громбеларде, может быть, не считая Лонда, где находится морская стража, не найдется и пяти солдат, на которых можно было бы положиться. Мой… — Она снова запнулась. — Его высочество князь-представитель позаботился о том, чтобы войска провинции превратились в банды отбросов общества.
Повернувшись к нему, она оперлась локтем о стол, а подбородком о ладонь.
Он поднял взгляд, ощущая ее мягкое, пахнущее ванилью дыхание.
— Это правда, — с неохотой признался он.
— Скажи, ты поможешь мне?
— Каким образом, ваше высочество? Да, помогу, — тут же заверил он ее. — Но у меня больше нет… с сегодняшнего дня нет никакой власти. Может быть, я зря подал в отставку? — Он задумался.
— Как раз наоборот… Моей власти хватит на нас двоих. Я даже хотела бы, чтобы ты вообще оставил службу.
— Как же так, ваше высочество? Князь не согласится на сокращение моего контракта, это было бы…
— Я организую тебе судебный процесс, — сказала она.
Он удивленно посмотрел на нее.
— Рядовой проступок… — подсказала она, чуть ближе наклоняясь к нему; кроме ванильного дыхания он ощутил также запах ее волос. — Напейся и устрой драку… скажем, где-нибудь в корчме… Разнеси ее! Я осужу тебя и вынесу приговор, неважно какой. Человек, осужденный за рядовой проступок, не может служить в имперских войсках, в законе об этом ясно говорится. Ты будешь уволен из легиона, а я найду тебе другую должность. С голоду не умрешь, за это можешь быть спокоен. Я умею заботиться о своих людях. Ты мне нужен.
Он размышлял, наморщив лоб и даже не особо скрывая свое отношение к только что предложенному. Она выжидающе молчала, чуть искоса глядя на него. Наклонив голову, она чуть приоткрыла рот и коснулась языком верхних зубов.
— Ну?
Он заметил, что ее сонливость исчезла без следа. Она уже не была бледна, напротив — на ее щеках проступил отчетливый, даже слегка неестественный румянец.
— Если даже и так, то дело сперва попадет к князю, — сказал он.
— Рядовой проступок, — напомнила она. — Это не нарушение дисциплины и не одно из тех дел, что армия решает самостоятельно, внутренним образом. Рядовой проступок солдата в отпуске должен быть направлен на рассмотрение трибунала. Старый способ, к которому прибегают урядники, чтобы избавиться от неудобных военных, — язвительно сообщила она. — Я познакомилась с ним, копаясь во всем этом. — Она показала на груду документов.
Она коснулась лба тыльной стороной ладони.
— Жарко здесь…
Задумчиво, недовольно и мрачно он остановил взгляд на коробочке со сластями. Кроме золотистых шариков в ней находилось также несколько коричневых таблеток, существенно больших размеров.
— Да, ваше высочество, — тупо ответил он. — Но…
Она чуть отодвинулась, прикусила ноготь, а потом сунула мизинец в рот и начала сосать. Глаза ее ярко блестели.
— Но? — промурлыкала она.
— Князь будет тянуть время. Ведь он прекрасно знает, что пьянство и драки — это на меня не похоже. Он поймет игру вашего высочества, догадается, кому я нужен, и пройдут месяцы, прежде чем дело попадет в трибунал… Старый способ не отдать в руки урядников неудобных для них военных… — рассеянно говорил он, даже не замечая, что позволил себе язвительно высказаться в отношении наместницы судьи.
Он не отводил взгляда от коробочки, чувствуя себе несколько растерянным, удивленным и… да, попросту возмущенным. Шехарея. Коричневые таблетки в коробочке были приготовлены из определенного вида семян, которые, залитые соком разнообразных листьев, действовали возбуждающе, поднимали настроение — но также, при долгом употреблении, были обыкновенной отравой. Солдаты в особенности избегали ее как огня: после шехареи кровь не хотела сворачиваться, а раны не заживали. Норвин понимал, почему княгиня прибегла к помощи этой дряни, и тем не менее… Ее внезапное оживление, а также явно провоцирующее, даже чуть неприличное поведение нашли свое объяснение. Однако Норвин чувствовал, что его чего-то лишили. Ее высочество Верена была для него всегда из тех, кого никак не касаются слабости обычных людей.
Она проследила за его взглядом, сжав губы, захлопнула крышку коробочки и резко отодвинулась, покраснев еще больше.
— Дело попадет не к князю, но к его секретарям, — сухо проговорила она. — Один из них воспользуется своими полномочиями в полном объеме и незамедлительно направит дело на рассмотрение трибунала, хотя обычно о таких делах сперва извещают князя. Обычно, но необязательно. Князь, когда узнает, придет в ярость, но будет уже поздно, тем более что секретарь не сделает ничего такого, чего не имел бы права сделать.
