пакет на имя сына, не говоря ничего о его содержимом. Является Лермонтов на Кавказ и при свидании с Мартыновым рассказывает, что с ним в дороге случилась неприятность: его обокрали на одной станции, и в числе украденных вещей, к сожалению его, находились также посылки и дневник сестер Мартынова и пакет от его отца – с деньгами 300 руб. Деньги Лермонтов передал Мартынову. Как ни грустно было Мартынову услышать весть о пропаже писем и дневника сестер, но что же делать?
Это, конечно, не повредило их хороших отношений. Затем Мартынов пишет к отцу, что дневники сестер и пакет с деньгами у Лермонтова украдены на дороге. Почтовые сообщения в те времена с Кавказом были очень медленны, и потому ответ со стороны отца последовал не так-то скоро. Но вот получено письмо от отца Мартынова, который задает в нем сыну довольно странный вопрос: почему Лермонтов мог знать, что в пакете были деньги? Вручая ему пакет, он ни слова не сказал об них. Вышел разговор, и очевидно, не пустые остроты играют роль побудителей к тяжелой развязке. Мартынову было тяжело вообразить, как дерзко, как, скажем, нагло было попрано доверие сестер, отца, оказанное товарищу… Что за несчастное побуждение влекло Лермонтова к такому просто непонятному поступку? Ведь он, конечно, понимал, что рано или поздно, оно во всяком случае должно было выйти наружу? Но как оно случилось?.. Само собой, для Мартынова с того момента пропажа представилась уже совершенно в другом свете. Это обстоятельство он, быть может, резко высказал Лермонтову, и тогда уже роковое столкновение явилось само собой, как неизбежное последствие.
„Вот, собственно, причина, которая поставила нас на барьер, – заключил свой рассказ покойный Мартынов, – и она дает мне право считать себя вовсе не так виновным, как представляют меня вообще“» (Пирожков. «Нива», 1885 г., № 20, стр. 474).
По нашему обоюдному согласию был назначен барьер в 15 шагов. Хотя и было положено между нами считать осечку за выстрел, но у его пистолета осечки не было. Остальное же все было предоставлено нами секундантам.
[Н. С. Мартынов. Ответы на вопросные пункты Окружного пятигорского суда, данные 15 сентября 1841 г. «Русский Архив», 1893 г., кн. 8, стр. 604]
580
Сознательная ошибка для того, чтобы скрыть имена причастных к дуэли.
581
Каррас, или Шотландка.
582
Черновики ответов Мартынова сохранились. Там этот ответ изложен так: «Условия дуэли были: 1-е – каждый имеет право стрелять, когда ему угодно, стоя на месте или подходя к барьеру, 2-е – осечки должны были считаться за выстрел, 3-е – после первого промаха противник имел право вызвать выстрелившего на барьер, 4-е – более трех выстрелов не было допущено по условию. Я сделал первый выстрел с барьера».
583
Каррас, или Шотландка.
584
Эмилия Шан-Гирей рассказывает об этом несколько иначе: «Глебов рассказывал мне, какие мучительные часы провел он, оставшись один в лесу, сидя на траве под проливным дождем. Голова убитого поэта покоилась у него на коленях; темно, кони привязанные ржат, рвутся, бьют копытами о землю, молния и гром беспрерывно; необъяснимо страшно стало! И Глебов хотел осторожно спустить голову на шинель, но при этом движении Лермонтов судорожно зевнул. Глебов остался недвижим и так пробыл, пока приехали дрожки, на которых и привезли бедного Лермонтова на его квартиру» («Русский Архив», 1889 г., т. II, кн. 6, стр. 320).
585
Эмилия Шан-Гирей по этому поводу пишет: «Внезапность этого известия и растерянный вид Зельмица нас всех сильно поразили и перепугали, но матушка моя на полу не валялась, а просила г. Дмитриевского, бывшего в то время у нас, пойти узнать суть дела» («Нива», 1885 г., № 27, стр. 646).
586
Эмилия Шан-Гирей замечает: «В Пятигорске грунт земли каменистый, и никогда не бывает такой грязи, чтобы экипажи вязли, и не было надобности нанимать телегу» (там же).
587
Саникидзе, слуга Лермонтова, рассказывал Мартьянову о том, что этот сюртук он сжег («Исторический Вестник», 1895 г., т. I, стр. 600).
588
Екатерина Ивановна Кнольт, «дочь вызванного из-за границы врача, в числе прочих врачей, для устройства не очень давно открывшихся минеральных источников в Пятигорске. Кнольт, доктор медицины и хирургии, по прибытии назначен был директором минеральных вод, женился там, и от этого брака родилась моя мать… Спустя некоторое время мой дедушка [Кнольт], а потом и бабушка умерли; осталась моя мать сиротой; к ней назначена была опекуншей генеральша Верзилина»…Так пишет в своих рукописных воспоминаниях Леонид Ангелиевич Сидери (р. 1843 г.).
589
Подробность, не сохраненная в других источниках, говорящих о Надежде Петровне.
590
Поручик Ангелий Георгиевич Сидери – плац-адъютант при пятигорском комендантском управлении, был ранен в Турецкую кампанию 1828 г., под Баязетом. В 1841 г. часто бывал, согласно свидетельству сына, в доме П. С. Верзилина, где встречался с Лермонтовым и Мартыновым.
591
Вероятно, ошибка: других свидетельств, подтверждающих это, мы не имеем.
592
Рукопись принадлежит Д. С. Усову, который получил ее от автора в октябре 1924 г. Рукопись помечена 22 сентября 1924 г. Написана на 4 страницах белой писчей бумаги без линеек и водяных знаков лиловыми чернилами. Текст сообщения Сидери был оглашен Д. С. Усовым 21 ноября 1924 г. в заседании подсекции истории русской литературы Литературной Секции Госуд. Академии Художественных Наук в докладе под заглавием «Новые детали дуэли Лермонтова» (см. «Отчет ГАХН. 1921–1925». М., 1926, стр. 28 и 129). Рукопись сообщается в печати впервые и была любезно предоставлена для нашей книги Д. С. Усовым.
593
15 июля вечером Голицын давал бал по случаю своих именин – Лермонтову и Столыпину были посланы приглашения. Мартынов приглашен не был.
594
«В черновой рукописи зачеркнуто: „Простившись с ним, я тотчас уехал домой и уже несколько временя спустя послал своего человека Илью в помощь другим и велел ему также привезти мою черкеску“».
595
Портрет этот, ныне находящийся в Пушкинском Доме, написал художник Шведе. Слуга Лермонтова Христофор Саникидзе рассказывал Мартьянову: «Для снятия портрета тело подняли и посадили на подушках
