Княжеские решения почти всегда получались справедливыми, но вот милостивых решений ждать от младшего Дракула было бесполезно - бесполезно даже тогда, когда он совершал паломничества.
* * *
За время жизни в Эдирне княжич Влад привык считать зиму самым тоскливым временем года, ведь турецкие зимы оказались гораздо тоскливее румынских. Конечно, княжичу объясняли, что погода в Турции не везде одинакова, и княжич охотно этому верил, но после Варны он снова оказался в султанском дворце в Эдирне и продолжал жить там, а в Эдирне каждая зима была очень тосклива.
Снег здесь не выпадал почти никогда - было слишком тепло - поэтому вместо снегопадов моросили дожди, небо заволакивалось серыми облаками, а когда облака рассеивались, им на смену часто приходил густой серый туман, распространявшийся от двух рек, на месте соединения которых и стояла турецкая столица.
Даже солнце не всегда могло развеять этот туман. Влад много раз видел, как солнце, высоко поднявшееся над изломами крыш и башенками минаретов, сияло не ярче, чем обычная золотая монета, и на него можно было смотреть, даже не щурясь. Всё в тумане казалось тусклым - даже трава, которая не вяла здесь круглый год, зелёные кроны кипарисов и красные листья клёнов. Ничто не радовало глаз яркими красками.
Наверное, местные жители давно к этому привыкли, а турецкие дети и вовсе не обращали внимания на серость. Влад и Раду, проходя по улицам на церковную службу и обратно, часто видели, как ватаги мальчишек бегали от стены до стены, играя в догонялки, и, судя по смеху и весёлым крикам, зима никак не действовала на детей.
Влад и особенно Раду завидовали им, ведь княжичи не могли столько времени проводить на улице. Чаще всего им приходилось сидеть в комнатах, а в комнатах было ещё сумрачнее, чем снаружи - настолько сумрачно, что лампы горели весь день. Наверное, никогда прежде Владу не доводилось так много смотреть на дрожащее пламя светильников, которые сопровождали его от пробуждения и до отхода ко сну.
Пока Влад жил в Турции, ему казалось, что время в этой стране бежит быстрее. Наверное, это чувство появилось из-за того, что жизнь княжичей на чужбине была совсем не богата событиями, а ведь если человек, вынужденный бездельничать, оглянется на недавно прожитые дни, то дни покажутся ему короткими, потому что вспомнить нечего. Другое дело, если происходит нечто важное - тогда дни кажутся невероятно длинными, однако в Турции такие дни Владу не выпадали.
При дворе султана с княжичами редко происходило что-то примечательное. Они мало куда ходили, учили турецкий язык, ели и спали. После битвы под Варной прошло два года, а Влад не заметил как. Он приехал в Турцию отроком, а теперь уже считался юношей, потому что ему успело исполниться семнадцать. "Два года. Я здесь уже два года", - повторял себе Влад и из-за таких мыслей ещё больше скучал по дому.
Скучая, княжич неоднократно перебирал в уме те события, связанные с домом, о которых удавалось узнать. Вести из Румынии доходили медленно, поэтому княжичу представлялось недавним то, что случилось довольно давно. Например, те странные события, случившиеся на следующий год после битвы под Варной.
Отец Влада передал султану, что Янош Гуньяди и другие воины из западных стран приплыли по Дунаю на лодках, захватили турецкую крепость Джурджу, стоявшую возле самой реки, и осаждали другие укреплённые места вниз и вверх по течению. Родитель уверял, что остановил захватчиков, а также отбил у них Джурджу и готов вернуть эту крепость султану, если тот пожелает, либо заплатить за неё золотом, как если бы султан продал эту крепость румынам.
Султан, поразмыслив, продавать отказался. Наверное, что-то показалось ему подозрительным, и, по мнению Влада, подозрения не были лишены оснований. Княжич прекрасно знал, что крепость Джурджу стояла у дунайского берега с румынской стороны, то есть на румынской земле. Когда турки промышляли грабежом на южных окраинах Румынии, то переправлялись через реку как раз возле Джурджу, так что отцу Влада было бы выгодно закрыть для грабителей эту лазейку.
Слова о том, что крепость захватили "воины с запада", вполне могли оказаться лишь частью правды. "Наверняка, - думал семнадцатилетний княжич, - отец отправился в поход вместе с Гуньяди, и Джурджу они захватили вместе, но дальше отец отказался помогать".
Впоследствии, уже вернувшись из Турции и узнавая о событиях тех лет, Влад обнаружил, что угадал почти правильно, однако семнадцатилетнему княжичу было ещё очень далеко до возвращения домой, и он никак не мог проверить свои предположения, о чём не уставал сожалеть.
События возле Джурджу давали Владу надежду, что его отец помирился-таки с Яношем, но если родитель отказался помогать в осаде других крепостей, венгру это могло не понравиться.
"Мирно они живут или нет? - гадал княжич. - Если мирно, то, может, Сёчке опять переехала в Тырговиште? А с ней могла приехать Ивола... Ивола. А вдруг я вернусь от турков, а она там? Это очень может быть. Только как я к ней подступлюсь? У меня же теперь невеста, хоть и малявка. Если узнают, что я опять с Иволой... то самое... тогда все будут недовольны - и отец, и Нан, и вся Нанова родня. Эх, узнать бы, как сейчас в Тырговиште!"
Тем временем наступила третья по счёту зима, которую Влад и его младший брат Раду проводили в Турции. По христианскому календарю наступил январь, но и в ту зиму погода стояла совсем не такая, как в Румынии - совсем не холодная. Лишь по ночам лужи всё-таки покрывались ледяной коркой, но утром быстро оттаивали. Солнце показывалось всё так же редко, и в комнатах было всё так же сумрачно, и светильники горели с утра до самого вечера.
Именно в такой сумрачный день, прервав всегдашний урок турецкого, в покоях княжичей появился испуганный слуга:
- Великий султан зовёт, обоих. Скорее, скорее. Бегом!
Влад и Раду поспешно вскочили с подушек, на которых сидели. Кряхтя, поднялся на ноги пожилой учитель, и все поспешили в тронный зал, где княжичи увидели множество сановников, но сановники вели себя настолько тихо, что речь султана долетала до самых отдалённых уголков и закоулков:
- А! Вот и вы, мои бедные барашки.
Турецкий правитель уже не был облачён в чёрное, однако из-за зимнего сумрака, царившего в тронном зале, казался мрачным и даже злым.
Княжичи поклонились, затем ещё раз. Султан
