тянутся к нему, хватают за рубашку и жилет. — Вот тот самый Маяк, из которого тебя вытащили. Всё честно. Теперь ты будешь заперт, но уже в этой обратной башне. Должен признаться, меня терзает негодования. Ведь оказался не совсем прав. Я считал, что ОН предаст вас всех. А на деле предатель — Пепельный Лорд. Уму непостижимо. А впрочем, без труда могу представить причину смены лагеря.
— Что ты хочешь за свою помощь? — с трудом спрашивает повешенный, решив избрать деловой подход.
— Может выбрать полный контроль, забрать поводья? Или же нет. А насчёт руки, возможно, так и было, но сейчас всё иначе. Кое-что изменилось. Ты видел массовое безумие человеческих теней. И от этого мир уже не будет прежним, по крайней мере, твой — точно. Так что сам разбирайся с этими ошмётками, — отказался Днарвел.
— Мы заплатили слишком большую цену! Нужно добраться до перекрестка. Ты должен помочь мне сделать это. Или мы оба покойники.
— Опять разговоры про цену. Слушай, Левранд, ты должен был умереть ещё в тот раз. Однако тебе помогли, продлили твою жизнь. Может всё-таки отдать тебя, пусть смерть заберёт своё с процентами? А, Левранд?
— Я отказался от этого имени. Теперь я…
— Да-да, я знаю. Вместо того чтобы разорвать на части тех жалких отбросов, ты отказался от имени и выбрал держать ненависть в подвале. Звучит как сказка для слюнявых принцесс. На хрен всё это. Теперь прочисти уши от запёкшейся крови, слушай внимательно. Если есть Днарвел, то есть и Левранд. И наоборот. Если есть Левранд — есть и Днарвел. Хватит болтать, хватит лгать самому себе. Ты не шлюха из борделя чтобы набивать себе цену!
— Я сделал окончательный выбор, продолжу идти избранным путём, буду вести за собой слабых. Буду наставлять сильных, буду держать для них свет. Множество жизней загублено. А всё из-за отсутствия ориентиров. Я внесу свой вклад, выведу из тьмы, уменьшу их количество. Возможно, ты прав… и лучше бы я озлобился на весь мир и лил кровь дождём, но не такую надпись желаю на своей могильной плите. Считай, это наивной прихотью… я сохраню нынешнего себя.
Днарвел рассмеялся, с него водой потёк чёрный дым. Большая чёрная лужа растеклась под ногами, из неё выросли водоросли, или то, что выдавало себя за них.
— Поразительная уверенность, прорычал умбра. — Быть может проломить тебе черепе и узреть твою решимость? Интересно…какую форму она приняла.
Петля Маяка затягивалась всё сильнее.
— Можешь попробовать, — выдавил повешенный, придерживая шляпу. — Ничего не измениться. Мой выбор окончателен. Поэтому не трать время. Оно у нас общее, как и остаток пути.
Тут он выскальзывает из удавки. Трупная яма исчезла, потерялась мимолётной мыслью — сапоги прикоснулись к скале.
— Что я хочу за свою помощь? Хорошо, есть кое-что, — проговорил чудовищный антропоид, обнажив зубные колья. — Прими себя полностью, без остатка. Таково моё требование.
Грегор глянул вниз, там ему улыбается чудовищное отражение. Нет ни страха, ни отвращения. Он выставляет руку вперёд.
— Не вечна даже вечность, — рукопожатие случилось. — Толькой дай слабину… и сожру тебя без остатка.
— Хорошо, договорились. Большего и не требуется.
— Вот тебе на дорожку. Это существо — Када, осьминог вернул ей жизнь, дал память Пепельных болот. Остаточная частица, отголосок прошептал это, уходя во тьму. Не знаю зачем, но знаю, что ОНА послужила причиной его смерти. И она же выгрызла мозг обувщика. А теперь проваливай и надейся, что я не прав, и Рамдверт не закончит наш путь. Следи за настоящим чудовищем для чудовищ. Мне кажется, переломанный видит в людях совсем не людей. Для него… все мы… на одно лицо.
Днарвел взмахивает лапой, Левранд падает как фарфоровая чашка со стола.
Ворон жадно вздохнул, вернулся назад к усадьбе алхимиков. Только теперь лежит под дырой в крыше, через которую на лицо капает дождь. Поднимаясь, ощущает боль, пытающуюся сковать движения. По левому предплечью стекает кровь, что сочится из свежей раны. Отбрасывает ржавый прут, а затем выходит из трухлявой постройки. У входа в усадьбу, неподалёку от которого ранее горел костёр, замечает пузырящиеся останки ошмётков.
— Какого хиракотерия… — пробурчал он и понял суть произошедшего. Осторожно обходит полуразрушенный двор. Его вид кричит о недавнем сражении. Неглубокие шлейфы на земле тянутся в разные стороны, а на стенах зияют метки — зверь точил свои когти.
Шаркая подошвой по грязи, добирается до ворот. Рядом с ними в неглубоком овраге лежит тот самый юноша в плаще. Видимо, от бессилия свалился в объятия обморока. Хлопает того, пытается разбудить, но не видит никакой реакции. Не хватало только громкого сонливого сопения. Подняв вытащенного из ловушки юнца, несет его к плакучей иве, где стоит Тайлер; всё ещё прощается с новорождённым деревом. Его голову немного потряхивало; своим видом напоминал одного из узников лечебницы для безумцев с расколотым разумом. А если такие же места, только для тех, чей разум выели, опустошили как орех? Вероятно, у гробовщика имелся ответ на этот вопрос.
Положив спящего рядом со станцией переливания крови, исполнивший свой долг сваливается сам, упирается лопатками в колесо. Вот он — подходящий момент для удовлетворения столь желанной прихоти. Достаёт из кармана плаща трубку, которая к удивлению не сломалась, забивает смесь в чашку, после закуривает. Когда вдыхал едкий дым, к нему подковылял мистер сломанные часы и сел возле него. Наступили мгновения покоя.
— Нужны новые сапоги. Обувь — это хорошо, — утвердил Полурукий, почёсывая макушку, глянул на любителя цилиндра без цилиндра.
Левранд заметил как в глазных колодцах друга поселилась пустота. Ни малейшего намёка на огонёк разума. Там ничего не осталась.
— Прости меня за свою руку, — эти слова он выдавил из себя с настоящим, не показным, сожалением. — И за Ивву…прости…
— Мои сапоги — мои принцы. Их больше нет у меня. У меня? А кто я?
— Хорошо, добрый друг. Я только переведу дыхание, и отправимся дальше. Может в Инговани найдётся подходящая пара сапог, — утешение пробралось сквозь зубы.
Юноша очухался, поднялся из оврага беспамятства, молча приподнялся, смотрит в даль.
— Как необычно. Что это за мерзкий гул? Кажется, меня от него выворачивает. Но мне нравится.
— Это отголоски гибели целого города. Оринг обезглавили.
— В каком смысле гибель целого города? Как это произошло?
— Вопросы потом, а сейчас помоги мне с телегой. Нам нужно к перекрёстку, — проговаривает и поднимается на ноги.
— Думаю, продолжу путь в одиночестве. Так будет лучше.
— Низковат ростом чтобы решать за всех. К тому же, сейчас можно топать либо к Оренктону, а ты не хочешь в нём оказаться, поверь, либо в противоположенную
