воинам. – А так ли это необходимо? Вас же потом обвинят, что не уберегли конге. Есть предложение проще. Расходимся миром, вы отправляетесь в изгнание, прямиком к Оттовио. Рассказываете, как вас втянули в… - он не удержался от кривой улыбки. – Непристойное. Получаете земли, награды и прочее от настоящего императора. А у меня свои дела. Все останутся живы и с прибытком. Нет?..
Он опустил голову, глядя на то, как убийцы мелкими шажками переходят в наступление.
- Жаль. Но я предлагал.
Раньян читал по их лицам, как в открытой книге. Они точно знали о бое на темных улицах городка бортников и плотников, знали наверняка и о том, что победа выдалась нелегкой, и бретер там едва не погиб. Четверо против одного, все хорошо бронированы и вооружены, каждый искушен во владении мечом, хоть это и не столь благородный инструмент как рыцарское копье. Исход предрешен.
А вот о чем они не подумали, так это о том, что бретер в своей стихии, готов к сражению и не видит против себя ни одного щитоносца. А еще под рукой много интересных вещей, которые можно использовать разными удивительными способами.
- Боже, не убивайте меня, молю! – воскликнул бретер, закрывая лицо левой рукой, в которой зажал саблю. Правую же завел за спину, будто слепо нашаривая опору, а затем начал хватать со стола объедки, фрукты, серебряные приборы, забрасывая телохранителей-убийц.
Не хватает мне актерского мастерства, расчетливо, будто глядя на себя со стороны, подумал Раньян. Не получается сыграть должным образом растерянную жертву. Впрочем, как сказала бы Хель, публика тоже не слишком взыскательная. Что для них бретер? Простолюдин с тесаком, привыкший бить исподтишка, чего ждать от него кроме страха и неблагородного поведения?
Судя по взглядам убийц, хитрость вполне удалась, несмотря на экспромт. Они расслабились, потеряли бдительность. Выражение опасливой готовности на лицах таяло, уступая место высокомерному презрению. И недовольству, потому что объедки пачкали хорошие, дорогие костюмы. Кровь на одежде - почетно, достойно, а жирный соус… уничижительно. Кажется, они готовы были заспорить, честь это или наоборот, тягостная обязанность – нанести первый удар. Но тут бретер схватил не что-то безобидное, а жаровенку с чашей и резким движением швырнул всю конструкцию в лицо крайнему справа, он стоял ближе всех. Фокус удался, комбинация из углей и горячего вина обожгла высокородную физиономию, а бретер уже атаковал крайнего слева. Тот в припадке ярости занес меч, намереваясь прикончить наглеца одним ударом, «по-молодецки», сверху вниз. Но сделал сразу две критические ошибки – перехватил короткую рукоять обеими руками и замахнулся слишком широко. Раньян вытянул саблю в «длинном» ударе на всю длину клинка и разрубил оба предплечья дворянина разом. Продолжая движение, обошел противника сбоку, резко ударил рукоятью в область почек и закончил комбинацию, оказавшись практически за спиной врага – рассекая горизонтальным ударом шейные позвонки.
Убитый дворянин осел, не успев даже крикнуть, его меч упал, с негромким хрустом вонзившись в паркет. Обожженный растирал предплечьем горячее вино и орал, двое остальных пребывали в шоке, осмысляя внезапное превращение ничтожной жертвы в опаснейшего хищника. Они сориентировались правильно и быстро, не отнять, но бретер уже нападал вновь. Сошлись, двое против одного, осыпая друг друга стремительными ударами, сталь зазвенела, чисто и звонко, доказывая происхождение из очень хороших кузниц.
Раньян поймал ритм, утратил страх, позволил вести себя навыкам, укорененным в костях и мышцах. Как ни парадоксально, драться с благородными оказалось проще, чем с императорским патрулем. Те понимали, что лишь совместная работа приносит победу и были слажены как единая команда. Эти же не привыкли оглядываться на кого-либо и дрались за себя, хоть и бок о бок. Кроме того, каждый торопился самолично прикончить наглеца, в итоге они не сумели выстроить правильную диспозицию, чтобы атаковать бретера с противоположных сторон.
Раньян использовал обширность комнаты, ловко маневрируя, обходя по кругу пару нападающих. Резко шагнул, громко топнув, корча зверское лицо и размахивая саблей, как злодей из театра Хель. Заставил противников на мгновение остановиться, уйти в глухую оборону, сам же бросился на обожженного и смел его одним ударом, как тренировочный мешок с соломой.
Двое убийц лежали на паркете, смешивая свою кровь с уже остывшей жидкостью из артерий покойного короля. Философ мог бы задуматься над глубокой иронией происходящего – убийцы присоединяются к жертве, смерть танцует над живыми, не делая различий между ними. Но бретер не был философом, кроме того чувствовал, что начинает сбиваться дыхание – сказывалась разгульная жизнь последних недель. Он потерял форму, хоть и немного, но когда идет схватка насмерть, «немного» быть не может.
Бой требовалось заканчивать, притом быстро – резиденция пробуждалась. Сколько в том было от развивающегося заговора королевы, а сколько от шума схватки – непонятно. Зато ясно: стоит чуть промедлить, и вместо двух противников можно столкнуться с двадцатью. Что его ждет после удачной победы – ежели таковая состоится – Раньян предпочитал не угадывать. Проблемы имеет смысл решать по мере их развития.
Бретер снова сделал длинный шаг-прыжок, обойдя нападавшую пару с фланга. Ближайший противник с похвальной быстротой развернулся и ударил наискось, Раньян жестко парировал и, в свою очередь резанул по пальцам оружной руки телохранителя. Тот зашипел сквозь зубы, однако не закричал, отступая и готовясь к новой атаке. Раньян едва успел парировать выпад второго, отводя укол в сердце, но вражеский клинок все же скользнул по ребрам, не опасно, зато больно. Раненый в плечо перехватил меч целой рукой, и несколько мгновений троица рубилась так, что искры разлетались, как звездный дождь.
В дверь колотили, и не кулаками, а чем-то потяжелее. За окнами нарастал шум, бряцало железо, громко перекрикивалось несколько голосов. Странно, вроде бы там, во дворе, тоже кто-то с кем-то бился, но думать об этом было некогда.
Женщины и вино, подумал Раньян, от них все беды. Схватка затягивалась, сабля тяжелела с каждым ударом, вражеские мечи падали с силой и мощью кузнечных молотов, заставляя бретера шаг за шагом отступать, уходя в безнадежную оборону. В конце концов, Раньяна прижали к столу, и бретер попросту нырнул под него, оказавшись на другой стороне.
Пока дворяне, разделившись, бежали, обходя мебель с двух сторон, «убийца короля» выровнял дыхание и представил, что лучше сделать дальше. Кровь тихонько сочилась из разреза на боку, пропитывая рубашку, но рана была слишком слабой, чтобы сковать подвижность и вытянуть силы.
Раньян чувствовал себя странно, будто его, в самом деле, вела некая судьба. Будто за спиной встал некто или нечто, направлявший руки
